Никто не давал общественным активистам права следить за людьми, — председатель Голосеевского райсуда Киева Е. Первушина

Вячеслав Хрипун,

«Судебно-юридическая газета»

Конфликты общественных активистов с судьями происходят все чаще.

Иногда причина конфликта лежит на поверхности, но часто в его сути невозможно разобраться, а эмоциональные заявления лишь усугубляют проблему.

Недавно у активистов общественной организации «Автомайдан» возникли претензии к председателю Голосеевского районного суда города Киева Елене Первушиной. По мнению активистов, она необоснованно заподозрила в слежке за собой члена этого общественного объедения Николая Сидоркина, собиравшего информацию об имуществе судьи для проекта PROSUD.

Также они отметили, что судья ездит на автомобиле, который не был внесен в электронную декларацию.

Однако, после заявления Елены Первушиной в Генеральную прокуратуру, в отношении Николая Сидоркина военная прокуратура начала расследование по ст. 256 (содействие участникам преступных организаций и сокрытие их преступной деятельности) Уголовного кодекса Украины.

Активисты уже обвинили судью в том, что она якобы пытается запугать общественность. Сама судья это отрицает.

Подробнее о происходящих событиях в эксклюзивном интервью «Судебно-юридической газете» рассказала сама Елена Первушина.

Подозрительные автомобили

— Несколько дней назад появилась информация о конфликте между Вами и активистами «Автомайдана». По версии активистов, 17 ноября 2016 года представитель этой организации лишь пытался зафиксировать автомобиль Toyota Land Cruiser, на котором Вы приехали на работу, после чего деятельностью организации заинтересовалась военная прокуратура.

— История со слежкой за мной началась вовсе не 17 ноября, а почти за месяц до этого. Первый факт преследования имел место 19 октября 2016 года, когда после окончания рабочего дня, по дороге домой, я увидела, что меня сопровождает автомобиль Skoda Octavia серого цвета.

Уже на следующий день, 20 октября, я написала заявление в Генеральную прокуратуру, указав, что неизвестные мне лица ведут за мной внешнее наблюдение и фактически преследуют меня. Номера автомобиля я успела сфотографировать и передала данные в Генеральную прокуратуру. После этого инцидента у меня появилась государственная охрана.

— Были и другие подобные случаи?

— В последующем факт преследования повторился 3 ноября, также после окончания рабочего дня, когда я направлялась домой. За мной следили из автомобиля Honda, номера которой были почти полностью замазаны грязью.

То, что случилось возле помещения Голосеевского райсуда 17 ноября, я восприняла как логическое продолжение этих двух событий. Когда в начале 8-го утра автомобиль, в котором я находилась, подъехал к суду, то его начал снимать на камеру неизвестный мне человек, прямо возле здания суда. Он никак не представился, зато, когда я направилась к входу в здание суда, начал преследовать меня. Об инциденте я сразу поставила в известность Генеральную прокуратуру.

— Т.е. о том, что съемку вел общественный активист, Вы не знали?

— Нет. О том, что снимавший видео человек, у которого потом прошел обыск, был активистом «Автомайдана», я узнала позже из средств массовой информации.

Кстати, меня еще удивило, что военная прокуратура начала расследование по ст. 256 (содействие участникам преступных организаций и сокрытие их преступной деятельности) Уголовного кодекса Украины, хотя я писала заявление в Генеральную прокуратуру с указанием, что в действиях лиц, осуществляющих за мной слежку, усматривается ст. 376 (вмешательство в деятельность судебных органов) Уголовного кодекса Украины.

Почему органы следствия квалифицировали факт внешнего наблюдения за мной именно по ст. 256 Уголовного кодекса, мне неизвестно.

— С чем лично Вы связываете инциденты с наблюдением?

— Я связываю происходящее как со своей профессиональной деятельностью, так и с деятельностью суда и других судей.

Напомню, что еще 22 февраля 2014 года была предпринята попытка поджога суда. Тогда выгорел практически весь первый этаж. Затем, в ночь с 7 на 8 апреля 2016 года, неизвестные попытались поджечь кабинет судьи Николая Дидыка, председательствующего в процессе по делу двух спецназовцев Главного разведывательного управления Российской Федерации.

То, что происходит непосредственно сейчас, в т.ч. и наблюдение за мной, лично я связываю с рассмотрением ходатайств органов досудебного расследования следственными судьями Голосеевского суда по так называемым «уголовным производствам» Сергея Курченко и Александра Клименко.

— Рассмотрение ходатайств по производствам этих лиц всегда вызывает ажиотаж?

— Как только в Голосеевском райсуде происходит рассмотрение ходатайств по данным производствам, то сразу же в суде появляются некие граждане, которые стараются скрывать свои лица, ведут себя достаточно агрессивно, стараются заблокировать судей в своих кабинетах, фактически своими действиями препятствуют осуществлению правосудия.

В частности, 23 и 24 ноября были предприняты попытки заблокировать меня в моем кабинете, а также еще одного судью нашего суда попытались заблокировать в его кабинете. Также была предпринята попытка прорваться в зал судебных заседаний, произошла потасовка со служащими Национальной гвардии.

— Как понимаю, многие их таких активистов не сильны в юридических нюансах?

— Отмечу, что в судебном процессе многие из этих «активистов» не разбираются и не компетентны. Например, 23 ноября группа лиц пришла ко мне с требованием допустить их в зал, где должно было проходить судебное заседание. Хотя я не была председательствующей в процессе и никак не могла принять такое решение, мне пришлось буквально на пальцах им объяснять, почему я не могу этого сделать.

— Несмотря на обвинения в Ваш адрес, есть ли жалобы на Ваши действия в правоохранительные органы, в Высший совет юстиции или Высшую квалификационную комиссию судей?

— Мне неизвестно о поступлении подобного рода жалоб на мои действия в указанные органы. Меня в чем-то обвиняют, но жаловаться не спешат, хотя я всегда готова объяснить, почему мной было принято то или иное решение.

— Почему расследованием по Вашему заявлению занимается военная прокуратура?

— Не могу сказать. Я написала заявление на имя генерального прокурора, после чего досудебное расследование по этим фактам проводит Главная военная прокуратура.

— Знакомы ли Вы с главным военным прокурором страны Анатолием Матиосом?

— Да, знакомы. Мы познакомились в апреле, когда он приезжал в суд после поджога кабинета судьи. Каких-либо регулярных контактов у нас нет.

— Обращался ли еще кто-то из судей или персонала Голосеевского райсуда с заявлением в Генеральную прокуратуру по поводу слежки?

— Помимо меня в Генеральную прокуратуру обратились еще одна судья нашего суда и один сотрудник аппарата суда. За ними также велась слежка.

Вопросы к имуществу

— Активисты утверждают, что Вы распоряжаетесь незадекларированным автомобилем Toyota Land Cruiser. Насколько это соответствует действительности?

— Что касается проверки данных моих деклараций, то для этого существуют Национальное антикоррупционное бюро и Национальное агентство по вопросам противодействия коррупции. Если кто-то в чем-то меня подозревает, то он может обратиться в эти органы с соответствующим заявлением.

Что касается якобы незадекларированного мной автомобиля Toyota Land Cruiser, то по этому поводу могу пояснить, что какие-либо транспортные средства в моем владении или пользовании не находятся. Более того, хотя у меня и есть водительские права, я никогда не управляла автомобилем.

17 ноября я действительно подъехала к помещению суда на автомобиле Toyota, который предоставлен мне в рамках обеспечения моей безопасности.

— Возникли вопросы и к дому в Киевской области, где у вас есть право собственности.

— Что касается дома в Киевской области, то с 2013 года к этому дому я не имею никакого отношения. Там проживает мой бывший муж, брак с которым расторгнут в сентябре 2013 года. Я там не живу, но там бывает моя дочь, с которой отец имеет право видеться. Очевидно также, что в соответствии с нормами гражданского и семейного кодексов определенные права на эту недвижимость я все еще имею, хотя и не пользуюсь ими.

Дела минувших дней

— Одной из претензий к Голосеевскому райсуду является то, что во время событий Майдана ряд его судей рассматривали дела, связанные с акциями протеста, в частности, лишали водительских прав активистов «Автомайдана».

— В 2015 году я давала в Генеральной прокуратуре показания по поводу судебных решений, которые выносили судьи нашего суда по ст. 122-2 (невыполнение водителями требований об остановке) Кодекса Украины об административных правонарушениях во время событий Майдана.

За весь период акций протеста в производстве Голосеевского райсуда были 68 таких материалов, которые следствие связывает именно с протестными акциями.

В итоге выяснилось, что из них два материала не относились к акциям протеста, а сами водители признали, что допустили нарушения. По 38 материалам судом были вынесены решения о наложении административного взыскания, в т.ч. и в виде лишения водительских прав. По остальным 28 материалам были приняты решения о закрытии дел в связи с отсутствием состава административного нарушения.

Работа под давлением

— Тяжело ли работать в условиях, которые сложились сейчас вокруг суда?

— То, что происходит сейчас, напоминает мне времена «культурной революции» в Китае.

Тогда активисты — «хунвейбины» — уничтожали интеллигенцию, культуру, закон. Многие годы спустя некоторые из них осознали вину и раскаялись.

У нас может повториться то же самое. Нужно думать, прежде чем что-то делать. Нельзя построить страну, если делаешь все, что хочешь, не обращая внимания на других людей и закон. Все имеет свои границы.

Если общественные организации интересуются жизнью других людей, то этот интерес должен иметь свои рамки. Все, кто следит за другими людьми, не имея на это законного основания, должны понимать, что они действуют вне правового поля.

— Если бы человек, снимавший 17 ноября под судом видео, подошел бы к Вам и объяснил, зачем он это делает, Вы бы ответили на интересующие его вопросы?

— Если бы молодой человек, который 17 ноября 2016 года находился в начале 8-го утра возле здания суда и проводил видеосъемку, подошел и представился, указал причины, по которым он фактически ведет наблюдение за мной, а также цели, которые он преследует, то я, узнав, что он является активистом и ведет сбор информации для открытого проекта, поняла бы, что никакой угрозы в данном случае не существует.

Я ответила бы на все вопросы, которые интересуют его лично и общественность.

Но никто не давал права общественности следить за кем бы то ни было, будь-то судья или обычный гражданин. Теперь только следствие, а не я или кто-то другой, должны выяснить, с чем было связано наблюдение за мной в октябре-ноябре и не связан ли попавший в поле зрения следствия так называемый «активист «Автомайдана»» с резонансными делами, которые рассматриваются в Голосеевском райсуде.