Первый глава Верховного суда СССР Александр Винокуров – врач по образованию, революционер по призванию

Винокуров Александр Николаевич (1869 – 1944) – видный государственный и судебный деятель, первый председатель Верховного суда СССР

Александр Винокуров родился в Екатеринославле в семье чиновника финансового ведомства в 1869 г. Отец его был человеком революционно настроенным, что не могло не сказаться на дальнейшей судьбе юноши. Не было, кажется, ни одной серьезной книги, вышедшей в 60–70 гг. XIX века, которая не имелась бы в домашней библиотеке семьи Винокуровых. Там можно было найти сочинения Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Сеченова, Карпентера, Бокля, Лассаля, Милля, был также «Капитал» Маркса. В доме Николая Винокурова часто собирались гимназисты старших классов, семинаристы, студенты, молодые революционно настроенные офицеры, велись революционные беседы, читались рефераты. Все это оказывало на Александра определенное влияние и послужило той «революционной закваской», которая в будущем сделала из него убежденного революционера.

Окончив в 1888 г. Екатеринославскую гимназию, А. Винокуров поступил в Московский университет на медицинский факультет. А уже со следующего года он стал завязывать знакомства с радикальными студенческими кружками. 1889–1890 гг. были годами брожения всего студенчества, поэтому неудивительно, что когда весной 1890 г. в Москве вспыхнули первые студенческие «беспорядки», Александр Винокуров был в числе их зачинщиков. Вместе с другими демонстрантами он попал сначала в «Бутырку», а затем в числе других «избранных» был выслан в Екатеринослав. На протяжении последующих 20 лет биография Винокурова мало чем отличалась от биографий всех известных революционеров того времени: изучал «Капитал», обзавелся семьей со столь же пламенной революционеркой, организовывал социально-либеральные кружки и общества среди рабочих, подвергался арестам и ссылкам. Тем не менее, в перерывах между ссылками Александр Николаевич все же успел поработать врачом в Могилевской губернии, Екатеринбурге и Петербурге, а в период с 1914 г. по 1917 г. даже подрабатывал на журналистском поприще, в 1916 г. редактировал непродолжительное время журнал «Вопросы страхования» (издавался в Санкт-Петербурге).

В 1917 г. А. Винокуров смог, наконец, в полной мере реализовать свои амбиции революционера. Вначале он становится депутатом, а затем и председателем Петроградской думы. С апреля 1918 г. Винокуров – нарком социального обеспечения РСФСР, а с августа 1921 г. избирается членом президиума Центральной комиссии помощи голодающим при ВЦИК. Все эти должности требовали наличия лишь нескольких условий – высшего образования да революционного настроя, в недостатке которого Винокурова было сложно обвинить. Но даже несмотря на значительный революционный послужной список А. Винокурова следующее его кадровое назначение понять сложно.

В 1924 г. был образован Верховный Суд СССР, в январе-феврале сформирован первый его состав. В него вошли видные деятели и юристы, имеющие большие революционные заслуги. Но первым председателем Суда был назначен Александр Николаевич Винокуров, не проработавший юристом ни одного дня, да и в суде до этого бывавший лишь в качестве обвиняемого. Немудрено, что А. Винокурову пришлось срочно осваивать новый для него участок деятельности и сложную науку юриспруденции. Трудно оценить, насколько хорошо А. Н. Винокуров овладел юридическими знаниями, но можно смело утверждать, что политикой «лавирования в высших кругах власти» он овладел в совершенстве, ведь руководил Верховным Судом СССР 14 лет.

В то время Верховный Суд СССР проводил большую работу по укреплению революционной законности и соблюдению конституционной дисциплины – конечно, в тех пределах, которые были признаны целесообразными руководителями партии и государства. Но это была лишь одна функция Верховного Суда СССР. Другая – репрессивная. И здесь Винокуров, не будучи юристом по образованию, позволил превратить суды в карательные органы, действующие в угоду идеологии и партийной политике. Верховный Суд СССР, руководимый Винокуровым, провел сотни политических процессов, многие из которых сейчас считаются подлинным образцом «нарушения законности». В обход Конституции, для рассмотрения некоторых дел создавались незаконные «специальные» присутствия Верховного Суда СССР (например, по «Шахтинскому делу», делу «Промпартии»). Наиболее одиозным органом стала Военная коллегия Верховного Суда СССР, особенно в тот период, когда ее возглавлял Ульрих.

В 1938 г. Винокуров был освобожден от занимаемой должности и поставлен всего лишь заместителем директора Всесоюзного института юридических наук, а в январе 1939 г. стал заместителем начальника управления судебных учреждений Наркомата юстиции РСФСР. В мае 1939 г. Александр Николаевич вернулся на работу по своей основной специальности (медицинской) и возглавил отдел санитарного просвещения Наркомата здравоохранения СССР, где оставался до выхода на пенсию в сентябре 1940 г. Такое резкое понижение в должности можно объяснить лишь одним – А. Н. Винокуров не считался фаворитом у высшей партийной и советской номенклатуры, и должность главы Верховного суда СССР он занимал ровно столько, сколько понадобилось для «наведения порядка» в стране. Косвенное подтверждение такому выводу можно найти в следующем: хотя Александр Николаевич был членом и кандидатом в члены ЦИК СССР нескольких созывов, имел очевидные революционные заслуги, длительное время работал в высшем судебном органе страны, он награжден всего лишь одним орденом Красного знамени.

Умер Александр Винокуров 9 сентября 1944 г., урна с его прахом захоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.

**Как это было**

Автобиография (извлечение) А. Н. Винокурова

…Тюрьма и ссылка были для меня, как и для многих других, университетом по углублению моих познаний в марксизме.

Вернувшись в 1902 г. из ссылки, я не мог поселиться ни в Москве, ни в Екатеринославе вследствие изъятия до 60 пунктов из моего местожительства. Заехав с семьей в Екатеринослав, я через неделю по требованию полиции должен был выехать в Кременчуг. Здесь я пробыл около полугода, завязав сношения с местными революц. организациями и работая в местной с.-д организации искровского направления. Попытка моих знакомых, среди которых были местные земские деятели, устроить меня на службу в земстве, потерпели фиаско, так как администрация меня не утвердила. Мои попытки вернуться в Екатеринослав опять кончились высылкой, и я должен был для изыскания источников существования обратиться к частной врачебной практике, которая второй раз выручила меня из тяжелых материальных условий.

К концу 1908 г. я переехал в Ленинград и в этот тяжелый для нашей партии период принимал участие в професс. движении, в страховом рабочем движении большевистск. направления, работая в «Правде», «Вопросах страхования», «Просвещении». Осенью 1916 г. вместе с ред. «Вопросов страхования» и активными деятелями по рабочему страхованию большев. направления (Подвойский, Осипов и др.) я был по доносу провокатора Черномазова арестован и выпущен 1 января 1917 г. Перед самой февральской революцией, 24–25 февраля, я опять был арестован во время поголовных арестов в Ленинграде. Всероссийская охранка думала обезглавливанием революционных организаций задушить революцию, но на этот раз ей это не удалось. 28 февраля революция победила, и я вместе с другими товарищами был освобожден вооруженными рабочими из тюрьмы.

После октябрьской победы я был назначен членом коллегии НКТруда по отделу страхования. Кроме того, в это время я был председ. Совета врачебных коллегий, которому пришлось заняться роспуском старых медицинских органов и закладкой основ для будущего НКЗдрава. В это же время я был избран первым председ. Ленинградской большевистской Городской Думы. В апреле 1918 г. я был назначен народн. комиссаром Призрения и провел преобразование этого наркомата в Наркомсобез. В 1921 г. был направлен на работу по борьбе с голодом в ЦКПомгол, и в этой области по борьбе с последствиями голода и неурожая продолжаю работать и теперь. Кроме того, с января 1924 г. назначен председателем Верховного Суда Союза ССР…

**Инфосправка**

Изменение функций Верховного суда всегда было предметом острых дискуссий

В июле 1926 г. А. Н. Винокуров обращается в Совнарком СССР и ставит вопрос о предоставлении Председателю Верховного Суда СССР совещательного голоса на заседании Правительства, что позволило бы последнему давать заключения по законопроектам, «восходящим на утверждение СНК СССР, с точки зрения их согласованности с Конституцией СССР». «Эти заключения, – по идее автора, – не будучи обязательными для СНК СССР, тем не менее, выражая мнение руководителя органа, на который возложен общий надзор за законностью, могут иметь важное значение для дальнейшего движения того или иного законопроекта, а также выявить в полной мере инициативу по осуществлению функций Верхсуда по общему надзору за законностью».

Серьезным оппонентом проектам Верховного Суда СССР о расширении его полномочий, в т. ч. в сфере конституционного надзора, выступила Прокуратура Верховного Суда СССР, ссылаясь на то, что их реализация превратит Верховный Суд из экспертно-консультативного аппарата в «самостоятельно действующий орган». В частности, Н. В. Крыленко полагал, что вопрос «о пределах компетенции Верховного Суда СССР – один из сложнейших и труднейших вопросов для разрешения ввиду неясности основного задания, которому должен отвечать Верховный Суд Союза». Против расширения прав Верховного Суда СССР в области надзора выступили и некоторые союзные республики. Представители Украинской ССР утверждали, что проект Положения «устанавливает универсальный общий надзор за законностью, осуществляемый в области административной и судебной, что явно противоречит ст. 43 Конституции».

Окончание оживленной дискуссии положило письмо Председателя Верховного Суда Грузии А. Качаравы от 20 марта 1928 г., адресованное ЦИК ГССР. А. Качарава обосновывал необходимость ликвидации Верховного Суда СССР тем, что это «дорогостоящий орган, лежащий тяжелым бременем на... бюджете государства», что «...тех исключительной важности дел и споров между союзными республиками, которые должны быть отнесены к ведомству Верховного Суда... очень немного, а в них... с успехом могли бы разобраться республиканские суды». По мнению автора, Верховный Суд «в области судебной функции... ничем себя не оправдал», а в сфере конституционного надзора не стал «действительным блюстителем Конституции», представляя «место скучных собраний». В итоге, ВС СССР, конечно, не ликвидировали, однако функции его еще долгое время оставались весьма ограниченными.