И вот они идут на суд

Царь Хаммурапи, бог царей, западня врагов, ярый буйвол и носитель прочих громких прозвищ, этому беспределу положил конец. Его, конечно, гуманистом и в страшном сне не назовешь, да и из наказаний он больше всего предпочитал лаконичное: «Такой человек должен быть убит». Зато никаких вольностей! «Если человек сделал пролом в дом другого человека, то перед этим проломом его следует убить». «Если жена человека была схвачена лежащей с другим мужчиной, то их должно связать и бросить в воду. Если хозяин жены пощадит свою жену, то и царь пощадит своего раба». Сурово? Так и время было ой какое суровое! Справедливо? Ну, в общем-то, вполне справедливо. Но самое главное – беспристрастно. Никакой личной инициативы вождей и старцев. Каждый теперь знал, что и за что ему будет. Потом, кроме как «убить», появилось множество других наказаний. Но все-таки у закона оставалось главное – беспристрастность. Закон был один для всех, и наказание определял не обиженный, а судья, вооруженный сводом законов. Так было… пока первый контакт людей с иной цивилизацией, расой двиаров, не создал прецедент.

Контакт начался с трагедии. Корабль двиаров прилетел на Землю и повел себя так агрессивно и бесцеремонно, что местное ПВО нанесло по нему ракетный удар. Двиары в ответ испепелили огромный город, рядом с которым размещалась военная база. Двиары, исходя из своих традиций и своих интересов, предложили людям самим судить капитана их корабля, который так неадекватно ответил на атаку. Причем судить предложили немногим уцелевшим жителям города. Ну, вы, конечно, всю эту историю знаете. Капитана покарали, на чем, кстати, сами двиарцы и настаивали – наши-то идиоты готовы были в приступе гуманомазохизма наградить его орденом и отпустить с миром. На месте города построили первый на Земле космодром (некоторые, конечно, бормотали, что это равнозначно постройке офиса Аль-Кайды на развалинах Торгового центра в Нью-Йорке, но болтунам быстро заткнули рты), и человечество стало космической державой. Двиары выступили нашими опекунами и поручителями перед другими цивилизациями Вселенной. Мы теперь тоже более-менее развитые, летаем в другие миры, заседаем в Звездной Ассамблее. Но прецедент-то был создан.

Отныне и навсегда в межзвездных судах люди стали решать свои проблемы с другими расами согласно законам двиаров. Обиженный  судил обидчика.

* * *

– Верочка, – сказал я. – Мне не нужен костюм. Спасибо, но не нужен.

Жена удивленно посмотрела на меня. Потом спросила:

– Смокинг?

– И смокинг не нужен. И фрак.

– У тебя же нет фрака…

Я вздохнул.

– А он и не нужен.

Если вы решили, что моя жена глуповата, то вы ошибаетесь. Она очень умная женщина. Просто сейчас она сильно волновалась. За меня. Я уже седьмой раз лечу на другую планету, но она всегда волнуется будто впервые.

– Понимаешь, – сказал я, – это же тироки. Их показывали на той неделе в «Клубе видеопутешествий».

– Метаморфы? – жена нахмурилась. – Помню… такой симпатичный юноша… Но он был в костюме и при галстуке.

– Потому что был на Земле в гостях. У себя дома они редко носят одежду. Пояс с карманами или перевязь… А в суде все обязаны быть голыми. Потому что тому, кто ищет правду, нечего скрывать.

– И ты будешь голым? – ужаснулась жена.

– Возможно, мне разрешат надеть шорты, – уклонился я от ответа. – Да какая разница? Они не люди.

– Но так похожи…

– Тироки на кого угодно могут быть похожи. Единственное ограничение – чтобы это было белковое существо соизмеримой массы. У них даже пола нет. В размножении участвуют две особи, но это… – я помотал рукой в воздухе, пытаясь подобрать слова, – совершенно несексуальный процесс. Обмен генным материалом, причем контролируемый.

– А что там случилось? – Жена с сожалением извлекла из кофра костюм и повесила обратно в шкаф.

– Какие-то проблемы с нашим туристом.

– Какие?

– Лапочка, я пять лет учился в институте, а потом еще три года стажировался у двиаров, чтобы разбираться в космической юриспруденции…

– А ты мне популярно объясни, – сказала жена. – Ну, как для дурочки.

Я понял, что мне не отвертеться.

– У туриста возникли какие-то проблемы с местной проституткой.

– С проституткой? – Вера подняла брови. – Ты же сам говорил… несексуальный процесс…

– Ну… и да, и нет. Между собой – несексуальный. А если они принимают облик другой разумной расы, то могут заниматься с ней сексом.

– И много туда летает наших туристов?

– Нет, конечно. Перелет очень дорогой.

– Ну да… кроме тех, кому перелет оплачивает государство, – невинно заметила жена.

– Не государство, хрен от него такого дождешься, а страховая компания.

– Хорошо, что с остальным ты согласен, – сказала Вера. – Положить тебе черные бермуды? Ты в них выглядишь очень сексуально.

Да, да. Если вы не поняли – жена у меня ревнивая.

– Положи, – сказал я раздраженно.

– Хорошо. Свои туалетные принадлежности сам собери. Я не знаю, какой одеколон нравится… твоим тирокам.

– Почему «моим»?

– Ну, ты же с ними будешь в суде заседать. Раз уж на тебе не будет штанов, так пусть хоть запах от тебя идет приятный.

Ну и что тут скажешь в ответ?

* * *

Полет до родной планеты тироков (для человеческого уха название ее настолько неудобоваримо, что люди называют ее просто Тир) длился семь суток. Корабль был новый, комфортабельный, даже во втором классе (жена всегда преувеличивает щедрость страховых компаний) у меня была отдельная маленькая каюта и крошечный душ. На командировочные особо не разгуляешься, к тому же семья, родные, друзья ждали непременных сувениров. Так что я не просиживал штаны в дорогих барах, не болтался в салонах, а скромно проводил время в своей каюте, покидая ее лишь на завтрак-обед-ужин и для занятий в маленьком спортзале. Я предпочитал готовиться к процессу.

Если вдуматься, то моя жена задала очень правильный вопрос. Какие же проблемы могли возникнуть у туриста – звали его, кстати, Рене Легран – при общении с тирокской проституткой? Он ее изнасиловал каким-нибудь особо извращенным образом? Пардон, но как можно извращенно поиметь амебу? Побил? Опять же чушь. Любые раны тироки залечивают мгновенно, боль умеют отключать. Изрядную долю их клиентов, вероятно, составляют именно садисты. По сути дела, даже убить тирока было не столь уж просто. Конечно, принимая облик какого-то существа, они копировали его полностью, не только внешне. И, теоретически, приобретали все те же слабые места, что и у объекта копирования. Но и запустить обратный процесс тироки могли быстро, так что убивать их надо было как мультяшных монстров – отрубая голову.

Да и речь об убийстве не шла. Я хмуро прочитал телеграмму: «ПЗ Р. Легран ОТП СП». Подданный Земли. Особо тяжкое преступление. Но не убийство – было бы просто «У». На сексуальной почве. Экономят на буквах, блин! Межзвездная связь мгновенна, но каждый бит информации стоит огромных денег. Что же он мог натворить, этот затейник-француз? Воображение нарисовало мне какую-то немыслимую оргию в духе маркиза де Сада. Я фыркнул. Убийства нет! А членовредительства и пытки не могут беспокоить существо, способное отключить боль и отрастить утраченные конечности. Я достал свой планшет и взялся за досье, подготовленное страховой компанией при посредстве Интерпола и французской полиции.

Вполне симпатичный человек лет тридцати от роду. Не женат. Но подружки постоянно наличествовали. Никаких намеков на садистские, некрофильские, зоофильские, педофильские, да хоть бы гомосексуальные наклонности. Никаких! Вершиной его разврата был период, когда у него имелось сразу две любовницы. Заметьте – не две любовницы в одной постели, а две, с которыми он встречался по очереди! Аж слеза прошибает! И такой образцовый гражданин, по недоразумению до сих пор не женившийся, покупает очень дорогой двухмесячный тур на Тир и обвиняется в ОТП! Кстати, откуда у него такие деньги? В лотерею выиграл? Я некоторое время изучал финансовый раздел. Копил. Работал как проклятый. Такое ощущение, что уже лет десять как копил. В досье даже были фотографии его подружек – пять или шесть. Я просмотрел их, надеясь, что хоть симпатичные мордашки наведут меня на след истины.

Увы. Очень милые девушки. Но никакого намека на странности Леграна в них не было. Разве что… Я вывел все фотографии на одну страницу и посмотрел внимательнее. А ведь верно! Они все были похожи. Темные коротко стриженные волосы, высокий лоб. Одинаковый овал лица. Похожие глаза – миндалевидные, чуть восточные, хотя больше ничего восточного в лице нет. Когда я разглядывал фотографии поодиночке, они казались не слишком похожими. А вот сейчас сходство было несомненным.

Я задумчиво поводил пальцем по досье, сводя все фотографии воедино. Скомандовал.

– Смешать!

Возникла одна фотография. Планшет у меня не самый мощный, но программы я стараюсь ставить качественные. Вполне гармоничное, даже красивое лицо. И смутно знакомое.

– Провести опознание.

Планшет поморгал огоньками, цепляясь к корабельной сети. И буквально через несколько секунд выдал: «С вероятностью 90% – Одри Хепберн, актриса англо-голландского происхождения, родилась в Бельгии (см. в рубрике «Все государства прошлого») в 1929 году, умерла в Швейцарии в 1993 году от рака (см. в рубрике «Все болезни прошлого»). Подробнее?». Так вот в чем твоя тайна, Рене Легран! Я почувствовал себя так неловко, будто прочитал чужие интимные письма, полные нежности и искренних чувств. Потенциальный извращенец и злодей, ловко таящийся под маской добропорядочного гражданина, исчез. А вместо него возник персонаж мелодрамы… в которых как раз блистала Одри Хепберн. Умерла в 1993 году. Символично, Рене как раз в этом году родился. Вырос – и полюбил женщину, умершую до его рождения. Что ж, можно было не сомневаться, что именно он захотел на Тире. Встретиться с Одри Хепберн. Провести с ней два месяца невозможного в природе счастья. Теперь осталось понять, что же он совершил…

Три следующих дня я разбирался в законах тироков. Их русского или английского перевода не было, машинному переводу я не доверял – слишком много нюансов, которые компьютер легко мог перевести с точностью до наоборот. Поэтому я, морща лоб и вспоминая годы стажировки, читал двиарский вариант Уголовного кодекса планеты Тир. В общем-то ничего особо необычного в нем не было.

Преступления против собственности, то есть воровство – в разных формах. Забавным было разве что «воровство чужой запатентованной или общепринятой внешности», с отягощением в виде «воровства генетического кода». Тут я на время отвлекся на биологические справочники и вскоре впал в задумчивость. Тироки действительно меняли не только внешнее и внутреннее строение организма, они перестраивали даже свой генетический код! Я знал, конечно, что все разумные расы Галактики восходят к одному давно исчезнувшему прародителю (оптимисты считали, что он не исчез, а затаился, пессимисты, как ни странно, придерживались того же мнения). Но генотипы разных рас, конечно, все-таки разнились сильнее, чем у человека и, к примеру, белой мышки.

Был свой уникальный генотип и у тироков. Но во время превращения в иную форму тироки могли либо копировать внешнее и внутреннее строение (это назвалось метаморфозом первого рода), либо создать у себя вторую структуру ДНК! Полностью соответствовать объекту копирования – это и было метаморфозом второго рода. Собственное ДНК тироков при этом оставалось в клетках, но было неактивным, дремлющим. Об этом я, если честно, не знал. Двести разумных рас – и у каждой что-то свое, особенное…

Преступления против личности у тироков тоже были привычные. Убийство, причинение телесных повреждений, потребовавшее длительного восстановления и так далее. Здесь единственным оригинальным моментом было «закрепление образа» – действия, направленные на удержание тирока в том или ином облике, совершенные против его явно высказанного желания, связанные с насилием, угрозами или обманом. Я задумался. Интуиция подсказывала мне, что преступление Рене Леграна крылось где-то здесь. Именно в этих двух особенностях – способности дублировать чужой генетический код (его не удовлетворила бы внешняя копия Одри, ему нужен был точный дубликат!) и «закреплением образа» (ему не хватит двух месяцев, ему нужна вся жизнь!).

Снова порывшись в досье, я ничуть не удивился, наткнувшись на упоминание о том, что на каком-то аукционе Рене приобрел «медальон с прядью волос известной актрисы». В досье имя не упоминалось, за что я собирался по возвращении высказать компании свои претензии. Но в общем-то я не сомневался – тирокской путане была выдана не только фотография актрисы, но и образец ее ДНК. И фильмы с Одри Хепберн, очевидно. И мемуары. И аудиозаписи. Рене все-таки был маньяком – сентиментальным, романтичным, но абсолютно зацикленным на одной идее. Что же он натворил?

Но это я понял только по прилете, приехав на прием к земному консулу.

* * *

В быту тироки придерживались вполне человекообразного вида. Как я понимаю, из удобства: две ноги – это вполне достаточно для передвижения, две руки – для работы, два глаза и два уха – для качественного зрения и слуха. Даже волосы в какой-то мере были ими востребованы: пышная, курчавая шевелюра, напоминающая негритянскую, служила не то дополнительной защитой головы, не то термоэкраном – местное солнце было жарким. Между ними даже были отличия по росту и комплекции, а совсем чуть-чуть – и по деталям лица. Но в целом они были так похожи, что напоминали не то клонов, не то несчастных обитателей насквозь тоталитарного общества, стремящихся выглядеть одинаково. Еще они были бесполыми. Но я отвлекся.

Итак, я шел по космопорту в поисках своего встречающего, работающего в земном консульстве. А вокруг меня мельтешили голые гуманоиды, похожие на ожившие пластиковые игрушки. Отсутствие явно видимых гениталий заставляло подсознательно относить их к женскому полу, но плоская грудь опровергала иллюзию. Пупсы, клоны, биороботы – и никак иначе. Увидала бы их Вера – поняла бы всю нелепость своей ревности. Даже надувная женщина из секс-шопа куда привлекательнее! Наконец я увидел впереди девушку земной наружности с плакатом. Надпись на русском языке (мелочь, а приятно) гласила: «АДВОКАТ ВАСИЛИЙ». Это встречали меня. Среди толпы бесполых гуманоидов девушка выглядела особенно привлекательно. Черные волосы, зеленые глаза. Стройная, длинноногая. Лет двадцать пять, наверное. И одета вполне сексуально – мини-юбка, белая блузка с расстегнутой верхней пуговкой. Симпатична, привлекательна, осознает это. Наверняка, любовница посла. Вряд ли жена или дочь. Скорее – практикантка.

– Привет! – я помахал ей рукой.

– Привет! – радостно отозвалась она. – Василий?

– Просто Вася, – улыбнулся я.

– Тогда я – просто Таня. Вы получили багаж?

Я стукнул мыском ноги свой верный чемодан.

– Да, конечно. Надеюсь, местные его не сильно распотрошили.

– Что вы, это совершенно не принято…

Я пошел вслед за Таней к выходу. Эскалатор – обычный, старомодный. Капсула монорельса, которая за три минуты вывезла нас от космопорта в «безопасную зону», где располагался автовокзал и стоянка легковых машин. Наконец мы оказались в машине – местной марки, но довольно удобной и для человека. Что-то не слишком роскошно – земное консульство, конечно же, жило небогато. Но и то хлеб.

– Пристегнитесь, – посоветовала Таня. И с места рванула машину – мимо турникетов, по спирали пандуса, по разгонной дорожке – в мчащийся по автостраде поток.

– Замечательно водите! – косясь на приборную доску, сказал я. Если то, что я вижу, – спидометр, то мы делаем почти двести километров. И никакого автопилота. Ах, молодец, девчонка! На чужой планете, на чужой машине!

– Я захватил черного хлеба, – похвастался я. – Коньяк. А еще селедку и зеленые яблоки.

Всегда полезно перед полетом на другую планету позвонить в МИД и узнать – неофициально, конечно, – по каким продуктам больше всего тоскует земной консул. И необременительно, и человеку вдали от дома облегчение.

– Консул будет очень рад! – откликнулась Таня.

– Леграну я привез его любимый сыр, – продолжил я. – И бутылочку французского вина.

– До завтра долежит? – поинтересовалась девушка.

– Конечно! Что ему сделается.

– Ну, вот и хорошо, – рассудила Таня. – Суд завтра в обед, а казнят обычно поутру, на свежую голову. Рене сможет хорошо поужинать напоследок.

Я даже закашлялся от неожиданности.

– Что ты… что вы… Таня, ну нельзя же так пессимистично! Я приложу все старания, чтобы Рене оправдали… ну, по крайней мере – не осудили на смерть! Это варварство, на многих планетах вообще нет смертной казни!

– А у нас есть. И я считаю, что гуманизм тут неоправдан. Его поступок отвратителен. Такие негодяи не вправе жить!

Секунду я размышлял о причудах гендерной солидарности, которая перевешивает даже видовую. Потом в сознании всплыла показавшаяся чем-то неправильной фраза: «А у нас есть».

– Таня, так вы что… местная?

– Конечно.

– Вы тирианка?

Таня засмеялась.

– Ну конечно! Консул – единственный человек в земном представительстве.

Сказать, что я был унижен, – ничего не сказать. Ладно, бог с ними, с не слишком вежливыми фразами о местных. Ничего совсем уж оскорбительного я не сказал. К счастью. Меня ужаснуло то, что я не узнал в ней чужую. Она выглядела как женщина. Пахла как женщина. Была привлекательна, эмоциональна… в ней был шарм, если хотите.

– Скажите, Таня, если это не противоречит местным обычаям… если да, то прошу извинить и считать вопрос непроизнесенным… у вас метаморфоз первого или второго рода?

– Чуть-чуть неприлично. – Таня усмехнулась. – Но лишь чуть-чуть. У меня первого рода, я не меняла структуру ДНК.

– А… жертва Леграна? Второго?

– Да, конечно.

Наверное, имело смысл сразу расспросить ее о деталях. Но меня сейчас заботило другое.

– Скажите, Таня, какова ваша должность?

– Кооптированный советник.

– Как я понимаю, вы обязаны отстаивать позицию консульства?

– Конечно. Даже если она противоречит интересам Тира.

– Так почему же вы…

– Вася, – проникновенно сказала Таня. – Как официальное лицо, я требую немедленно освободить Рене Леграна. И я приложу к тому все свои силы и умения. Советом, делом, да чем угодно – я буду биться за его интересы. Не сомневайтесь. Но вот как частное лицо, просто в разговоре с вами, я скажу свое личное мнение – Рене скотина, это раз. Его надо казнить, это два. И его казнят, это три.

– Ну, это мы еще посмотрим, – пробормотал я.

Ох, как плохо! Все понимают, что невозможно всегда выигрывать судебные процессы. Тем более – в иных мирах. У меня случались неудачи, пусть и не очень частые. Но никогда еще ценой не была жизнь человека. Последние два года у меня все было очень хорошо. Процессы я выигрывал, репутация моя улучшалась. Если Рене сохранят жизнь – мою карьеру ждет головокружительный взлет. Место штатного советника в МИДе, выгодные предложения, должность заведующего кафедрой в юридической академии. Это наверняка. Если его казнят…

До консульства мы доехали в молчании.

* * *

– Скажите, консул, что именно стряслось с Рене?

– О, вы до сих пор не в курсе? – оживился консул. – Пренеприятнейшая история… Этот французик был влюблен в давным-давно умершую великую актрису…

– Одри Хепберн, – кивнул я. – Я догадался по фотографиям его подружек.

– Именно. И вот обуяла его мечта – встретить свою любовь наяву. Скопил денег, прилетел на Тир. Обычное дело. Обратился в одно из агентств. Ему порекомендовали опытного специалиста. Будем говорить «ее», хотя тироки бесполы. Она посмотрела записи, почитала биографию и воспоминания об Одри. Скопировала с волоска актрисы ее генный код. Превратилась в нее. Полный метаморфоз, второго рода, достаточно дорогое удовольствие. Я видел потом их вместе с Рене – замечательная пара, между прочим! Ну, прошел месяц, полтора. И тут разразился скандал.

– Ну? – не выдержал я.

– Она забеременела от Рене!

– Как… – я поперхнулся коньяком. – Что… серьезно… это возможно?

– Угу. При метаморфозе второго рода. Бедная проститутка, хотя публично так называть ее не стоит, эта работа у тироков называется «дублер желаний», она так рыдала! Она была в полном шоке!

– Ну почему? Если они могут управлять своим телом, то, что ей стоит, ну, была беременность – и рассосалась!

– Вы только им такого не скажите! – нахмурился консул. – Это же убийство! С их точки зрения зародыш – уже полноценный человек!

– Я рад их высокой морали, – сказал я. – А почему тогда Рене хотят казнить?

– Закрепление образа. Нашей несчастной Одри придется еще восемь месяцев провести в человеческом образе, вынашивая ребенка. Лишь после того, как девочка родится…

– Уже известен пол?

– Конечно. Так вот, лишь после ее рождения Одри сможет вернуться в свою нейтральную форму и продолжить работать по специальности. Если сможет, конечно. Такой большой срок может вызвать серьезные проблемы со способностью к метаморфозам. Тириане уверяют, что многие после полугодового пребывания в метаморфозе второго рода лишаются способности преображаться!

– Ну и дела,– пробормотал я.

– А еще проблемы – куда девать дите? Она же родится человеком!

– Ну, так пусть родит, отдаст папаше, тот и воспитает, – сказал я. – Зачем убивать-то несчастного? Это ведь случайность, что она забеременела!

– Если бы! – консул патетически воздел руки. Налил себе еще коньяка. – Ах, если бы… Все бы обошлось. Но этот идиот признался, что специально пренебрег предохранением, чтобы копия его любимой забеременела!

– Зачем? Хотел от нее ребенка?

– Разве что во вторую очередь. А в первую – как раз таки надеялся, что через девять месяцев тирианка утратит способность к метаморфозу, навсегда останется Одри и уедет с ним на Землю. Так что – состав преступления налицо. Сознательное, злонамеренное, обманное удержание в облике, сопряженное с использованием или неиспользованием технических средств.

– Каких средств?

– Презерватив он проколол, – буркнул консул.

– Ну я и попал, – прошептал я. – Где его держат?

– В тюрьме, конечно. Вас к нему пустят только перед самым судом, таковы правила.

– А пострадавшая?

– Скрывается от позора в домике, который они арендовали на эти два месяца. Это на побережье, час лета. Я могу попросить Танечку вас подбросить.

* * *

Таня вела флаер легко, с понятной мне теперь сноровкой.

– Вы не подумайте, что мы жестокие, – сказала Таня уже незадолго до посадки. – Я понимаю, вы расстроены судьбой своего клиента.

– Но? – уточнил я.

– Но метаморфоз – это основа всей нашей цивилизации, нашей культуры, обычаев… веры, если хотите. Вот представьте, на Землю прилетит чужой, и ради своих целей кого-то из людей ослепит, оглушит и лишит подвижности.

– Это другое, – сказал я, размышляя, можно ли процесс лишения слуха охарактеризовать словом «оглушит».

– Почему же? Для нас метаморфоз столь же важен, как для вас слух, зрение и подвижность.

– Но еще не факт, что… э… она…

– Да зовите уж ее просто Одри.

– Не факт, что Одри навсегда лишилась метаморфоза. Может быть, попросить отсрочки приговора? Пусть после… э… родов она проверит и потом принимает решение.

– Вряд ли. – Таня покачала головой. – Чем дольше она пребывает в человеческом теле, тем сильнее проникается человеческим образом мышления, человеческими ценностями. Через восемь месяцев она признает Рене невиновным. У нас есть какой-то специальный термин для таких случаев, когда жертва проникается интересами преступника, удерживающего ее в образе.

– У нас тоже, как ни странно, – согласился я. – Стокгольмский синдром. Это когда жертвы похищения начинают защищать похитителя.

– Вот видите? Кто же в здравом уме позволит Одри выносить приговор через восемь месяцев? Она жертва, жертва маньяка. И тот факт, что маньяк уже за решеткой, ничего не меняет – она остается жертвой и все больше проникается его интересами.

– Но ведь тут замешана любовь, – сказал я. – Понимаете, он пошел на преступление ради великой и безнадежной любви… наша культурная парадигма всегда…

– Представьте, что прилетит к вам чужой, начнет сожительствовать с малолетней, та от него родит – и что, его оставят на свободе? Если даже он станет говорить про свою великую любовь и свою культурную парадигму?

– Да понял я, понял, – пробормотал я. – Нет, конечно. Итак, суд казнит Рене. А Одри – она обязательно назовет его виновным?

Таня помолчала. Потом спросила с заметным раздражением:

– Вы, как я понимаю, надеетесь на то, что ваш «стокгольмский синдром» уже действует?

– Если честно, то да. Я же адвокат. Я обязан защищать клиента. Даже если он неправ. Тем более, – не удержался я, – что с человеческой точки зрения его преступление вовсе не так ужасно.

– Она, полагаю, на уровне инстинктов и эмоций разделяет точку зрения Рене, – сказала Таня. – Что есть, то есть. Тем более беременность – она ведь и земным женщинам крышу сносит, так? А Одри сейчас в какой-то мере обычная беременная земная баба.

– Так значит…

– Ничего это не значит! – рассердилась Таня. – Разум она сохранила. Она понимает, что произошло. И не даст инстинктам взять над собой верх. Если хотите ее переубедить – переубеждайте на логическом уровне. Это должен быть поединок разумов.

Выбравшись из флаера, я огляделся. Мы опустились на пустынном скалистом морском берегу. Недалеко от берега стоял небольшой уютный коттедж, рядом с ним – садик вполне земного вида. Море слегка штормило, на горизонте солнце сползало за горизонт.

– Я постараюсь не задерживаться, – печально сказал я. – Надеюсь, она хотя бы захочет со мной говорить.

Я обошел коттедж. И со стороны, обращенной к морю, на застекленной веранде увидел сидящую в плетеном кресле женщину. Она что-то вязала.

– Одри? – позвал я. – Могу ли я так вас называть?

Женщина подняла голову, сняла большие темные очки. Посмотрела на меня, кивнула:

– Ну почему же нет? Я полтора месяца откликаюсь на это имя, глупо было бы. Проходите. Садитесь. В кувшине морс, он вкусный.

Чувствуя себя скотиной и дураком одновременно, я сел напротив тирианки, стараясь не смотреть ей на животик – хотя, что там можно было углядеть-то, на таком сроке… Одри была одета в маленькое платье без рукавов, на ногах босоножки. Короткая простая стрижка, никакого макияжа и украшений. И с какой стати кто-то от нее сходит с ума?

Она улыбнулась и посмотрела мне в глаза.

И я сделал ошибку – тоже посмотрел ей в глаза. Через мгновение я понял, почему она была знаменитой, почему Рене всю свою жизнь о ней мечтал и почему я одновременно и благодарен французу – и готов на кусочки его разорвать. У нее были особенные глаза. Особенный взгляд. К ней тянуло не сексуально – если честно, то Таня была куда сексуальнее, да и моя Верочка, если захочет, умеет так себя подать. Ее хотелось любить. Обнимать. Шептать на ушко какие-нибудь возвышенные глупости. Защищать от дождя, ветра, других мужчин. Свернуться калачиком на коврике у дверей.

– Скажите, я правильно вяжу? – спросила Одри.