Никто не давал общественным активистам права следить за людьми, – председатель Голосеевского райсуда Киева Елена Первушина

Конфликты общественных активистов с судьями происходят все чаще. Иногда их причины лежат на поверхности, но часто в их сути разобраться невозможно, а эмоциональные заявления лишь усугубляют проблему.

Недавно у активистов общественной организации «Автомайдан» возникли претензии к председателю Голосеевского районного суда Киева Елене Первушиной. По мнению активистов, она необоснованно заподозрила в слежке за собой члена этого общественного объединения Николая Сидоркина, собиравшего информацию об имуществе судьи для проекта PROSUD. Также они отметили, что судья ездит на автомобиле, который не был внесен в электронную декларацию.

После подачи Е. Первушиной заявления в Генеральную прокуратуру военная прокуратура начала в отношении Н. Сидоркина расследование по ст. 256 (содействие участникам преступных организаций и сокрытие их преступной деятельности) Уголовного кодекса Украины. Тогда активисты обвинили судью уже в том, что она пытается запугать общественность. Сама судья это отрицает.

Подробнее о происходящих событиях в эксклюзивном интервью «Судебно-юридической газете» рассказала сама Елена Первушина.

Беседовал
Вячеслав Хрипун,
«Судебно-юридическая газета»

Подозрительные автомобили

– Несколько дней назад появилась информация о конфликте между Вами и активистами «Автомайдана». По версии активистов, 17 ноября с. г. представитель этой организации лишь пытался зафиксировать автомобиль Toyota Land Cruiser, на котором Вы приехали на работу, после чего деятельностью организации заинтересовалась военная прокуратура.

– История со слежкой за мной началась вовсе не 17 ноября, а почти за месяц до этого. Первый факт преследования имел место 19 октября, когда после окончания рабочего дня по дороге домой я увидела, что меня сопровождает автомобиль Skoda Octavia серого цвета. Уже на следующий день, 20 октября я написала заявление в Генеральную прокуратуру, указав, что неизвестные мне лица ведут за мной внешнее наблюдение и фактически преследуют меня. Номера автомобиля я успела сфотографировать и передала эти данные в Генеральную прокуратуру. После этого инцидента у меня появилась государственная охрана.

– Были и другие подобные случаи?

– Факт преследования повторился 3 ноября, также после окончания рабочего дня, когда я направлялась домой. За мной следили из автомобиля Honda, номера которого были почти полностью замазаны грязью.

То, что случилось возле помещения Голосеевского райсуда 17 ноября, я восприняла как логическое продолжение этих двух событий. Когда в начале 8-го утра автомобиль, в котором я находилась, подъехал к суду, его начал снимать на камеру неизвестный мне человек, прямо возле здания суда. Он никак не представился, зато начал преследовать меня, когда я направилась к входу в здание суда. Об этом инциденте я сразу поставила в известность Генеральную прокуратуру.

– Т. е. о том, что съемку вел общественный активист, Вы не знали?

– Нет. О том, что снимавший видео человек, у которого потом прошел обыск, был активистом «Автомайдана», я узнала позже из средств массовой информации.

Кстати, меня еще удивило, что военная прокуратура начала расследование по ст. 256 (содействие участникам преступных организаций и сокрытие их преступной деятельности) Уголовного кодекса, хотя я писала заявление в Генеральную прокуратуру с указанием, что в действиях лиц, осуществляющих за мной слежку, усматривается ст. 376 (вмешательство в деятельность судебных органов) УК. Почему органы следствия квалифицировали факт внешнего наблюдения за мной именно по ст. 256 Уголовного кодекса, мне неизвестно.

– С чем лично Вы связываете инциденты с наблюдением?

– Я связываю происходящее как со своей профессиональной деятельностью, так и с деятельностью суда и других судей. Напомню, что еще 22 февраля 2014 г. была предпринята попытка поджога суда. Тогда выгорел практически весь первый этаж. Затем в ночь с 7 на 8 апреля 2016 г. неизвестные попытались поджечь кабинет судьи Николая Дидыка, председательствующего в процессе по делу двух спецназовцев главного разведывательного управления Российской Федерации.

То, что происходит непосредственно сейчас, в т. ч. наблюдение за мной лично я связываю с рассмотрением следственными судьями нашего суда ходатайств органов досудебного расследования по так называемым «уголовным производствам» Сергея Курченко и Александра Клименко.

– Рассмотрение ходатайств по производствам этих лиц всегда вызывает ажиотаж?

– Как только в Голосеевском райсуде происходит рассмотрение ходатайств по данным производствам, сразу же появляются некие граждане, которые стараются скрывать свои лица, ведут себя достаточно агрессивно, пытаются заблокировать судей в их кабинетах, фактически своими действиями препятствуют осуществлению правосудия. В частности, 23 и 24 ноября были предприняты попытки заблокировать меня в моем кабинете, а еще одного судью нашего суда попытались заблокировать в его кабинете. Была также предпринята попытка прорваться в зал судебных заседаний, произошла потасовка со служащими Национальной гвардии.

– Очевидно, многие из таких активистов несильны в юридических нюансах?

– Похоже, в судебном процессе многие из этих «активистов» не разбираются и не компетентны. Например, 23 ноября группа лиц пришла ко мне с требованием допустить их в зал, где должно было проходить судебное заседание. Хотя я не была председательствующей в процессе и никак не могла принять такое решение, мне пришлось буквально на пальцах объяснять им, почему я не могу этого сделать.

– Несмотря на обвинения в Ваш адрес, есть ли жалобы на Ваши действия в правоохранительные органы, в Высший совет юстиции или Высшую квалификационную комиссию судей?

– О поступлении жалоб на мои действия в указанные органы мне неизвестно. Меня в чем-то обвиняют, но жаловаться не спешат, хотя я всегда готова объяснить, почему мной было принято то или иное решение.

– Почему расследованием по Вашему заявлению занимается военная прокуратура?

– Не могу сказать. Я написала заявление на имя Генерального прокурора, но досудебное расследование по этим фактам проводит Главная военная прокуратура.

– Знакомы ли Вы с главным военным прокурором страны Анатолием Матиосом?

– Да, знакомы. Мы познакомились в апреле, когда он приезжал в суд после поджога кабинета судьи. Каких-либо регулярных контактов у нас нет.

– Обращался ли еще кто-то из судей или персонала Голосеевского райсуда в Генеральную прокуратуру с заявлениями по поводу слежки?

– Помимо меня, в Генеральную прокуратуру обратились еще одна судья нашего суда и один сотрудник аппарата. За ними также велась слежка.

Вопросы к имуществу

– Активисты утверждают, что Вы распоряжаетесь незадекларированным автомобилем Toyota Land Cruiser. Насколько это соответствует действительности?

– Что касается проверки данных моих деклараций, то для этого существуют Национальное антикоррупционное бюро и Национальное агентство по вопросам противодействия коррупции. Если кто-то в чем-то меня подозревает, он может обратиться в эти органы с соответствующим заявлением.

Что касается якобы незадекларированного мной автомобиля Toyota Land Cruiser, то по этому поводу могу пояснить, что никакие транспортные средства в моем владении или пользовании не находятся. Более того, хотя у меня есть водительские права, я никогда не управляла автомобилем. 17 ноября я действительно подъехала к помещению суда на автомобиле Toyota, который предоставлен мне в рамках обеспечения моей безопасности.

– Возникли вопросы и к дому в Киевской области, где у Вас есть право собственности.

– Что касается дома в Киевской области, то с 2013 г. я к нему не имею никакого отношения. Там проживает мой бывший муж, брак с которым расторгнут в сентябре 2013 г. Я там не живу, но там бывает моя дочь, с которой отец имеет право видеться. Очевидно, что в соответствии с нормами гражданского и семейного кодексов определенные права на эту недвижимость я все еще имею, хотя не пользуюсь ими.

Дела минувших дней

– Одной из претензий к Голосеевскому райсуду является то, что во время событий Майдана ряд его судей рассматривали дела, связанные с акциями протеста, в частности, лишали водительских прав активистов «Автомайдана».

– В 2015 г. я давала в Генеральной прокуратуре показания по поводу судебных решений, которые выносили судьи нашего суда по ст. 122-2 (невыполнение водителями требований об остановке) Кодекса Украины об административных правонарушениях во время событий Майдана. За весь период акций протеста в производстве Голосеевского райсуда было 68 таких материалов, которые следствие связывает именно с протестными акциями. В итоге выяснилось, что из них два материала не относились к акциям протеста, а сами водители признали, что допустили нарушения. По 38 материалам судом были вынесены решения о наложении административного взыскания, в т. ч. в виде лишения водительских прав. По остальным 28 материалам были приняты решения о закрытии дел в связи с отсутствием состава административного правонарушения.

Работа под давлением

– Трудно ли работать в условиях, которые сложились сейчас вокруг суда?

– То, что происходит сейчас, напоминает мне времена «культурной революции» в Китае. Тогда активисты (хунвейбины) уничтожали интеллигенцию, культуру, закон. Многие годы спустя некоторые из них осознали вину и раскаялись.

У нас может повториться то же самое. Нужно думать, прежде чем что-то делать. Нельзя построить страну, если делаешь все, что хочешь, не обращая внимания на других людей и закон. Все имеет свои границы. Если общественные организации интересуются жизнью других людей, этот интерес должен иметь свои рамки. Все, кто следит за другими людьми, не имея на то законных оснований, должны понимать, что они действуют вне правового поля.

– Если бы человек, снимавший 17 ноября под судом видео, подошел к Вам и объяснил, зачем он это делает, Вы бы ответили на интересующие его вопросы?

– Если бы молодой человек, который 17 ноября в начале 8-го утра находился возле здания суда и проводил видеосъемку, подошел и представился, указал причины, по которым он фактически ведет наблюдение за мной, а также цели, которые преследует, я, узнав, что он является активистом и ведет сбор информации для открытого проекта, поняла бы, что никакой угрозы в данном случае не существует, и ответила бы на все вопросы, которые интересуют его лично и общественность. Но никто не давал права общественности следить за кем бы то ни было, будь то судья или обычный гражданин. Теперь только следствие, а не я или кто-то другой, должно выяснить, с чем было связано наблюдение за мной в октябре-ноябре, и не связан ли попавший в поле зрения следствия так называемый активист «Автомайдана» с резонансными делами, которые рассматриваются в Голосеевском райсуде.