«Я не принимала решений по Майдану», – член ВСЮ, экс-председатель Оболонского райсуда Киева Ирина Мамонтова

Высший совет юстиции активно рассматривает выводы Временной специальной комиссии по проверке судей судов общей юрисдикции (ВСК), усмотревшей в действиях 46 судей во время событий Майдана нарушение присяги. Пока что ВСЮ внес в парламент только одно представление об увольнении судьи.

Интриги добавляет то, что политики, бывшие участники Майдана и защищавшие их юристы полагают, что одна из членов ВСЮ – бывшая председатель Оболонского районного суда Киева Ирина Мамонтова сама в январе 2014 г. попала под репрессии и была вынуждена уволиться с должности под давлением власти, поскольку отказалась арестовать четверых студентов Национального университета театра, кино и телевидения им. Карпенко-Карого. Хотя сейчас уже достоверно известно, что домашний арест тогдашним студентам избирали другие судьи Оболонского райсуда Юлия Швачач, Николай Мисечко и Тарас Лищук, общественность требует от И. Мамонтовой, чтобы она написала в органы прокуратуры заявление о давлении и без всяких вопросов уволила бывших коллег. В эксклюзивном интервью «Судебно-юридической газете» г-жа Мамонтова впервые рассказала в СМИ, как члены ВСЮ устанавливают в делах большинства судей факты нарушения присяги, почему по схожим делам Совет выносит противоположные решения, и было ли в действительности давление власти на нее в 2014 г.

Беседовал Вячеслав Хрипун,
«Судебно-юридическая газета»

– Не чувствуете ли Вы определенного дискомфорта из-за того, что Вам приходится рассматривать дела своих коллег, судей первой инстанции, в т. ч. судей Оболонского райсуда Киева, с которыми Вы долгое время вместе работали?

– Я не ощущаю никакого морального дискомфорта. Если судья, кто бы он ни был, нарушил закон, он должен нести ответственность и понесет ее. Что касается выводов ВСК по судьям Оболонского райсуда, то их проверку проводят другие члены ВСЮ.

– Когда Вы были председателем Оболонского райсуда, его судьи также выносили решения об арестах участников протестов. Вы как судья и председатель не задавали себе вопрос, насколько обоснованными являются эти решения?

– Они выносили решения, руководствуясь своим внутренним убеждением. Я ни с кем из них не разговаривала, да и не могла этого делать.

– Рассматривали ли Вы лично ходатайства об избрании меры пресечения лицам, задержанным в ходе событий Майдана, как об этом сообщают СМИ? Писали, что в январе 2014 г. Вы якобы избрали домашний арест четырем студентам Национального университета театра, кино и телевидения им. Карпенко-Карого.

– Я не рассматривала ни одного ходатайства, связанного с Майданом. Я никак не могла их рассматривать, хоть и являлась на тот момент следственным судьей. Дело в том, что ходатайства об избрании меры пресечения задержанным в ходе январских акций протеста рассматривались в Оболонском райсуде с 24 января 2014 г., а меня в тот день на работе не было, поскольку с 22 января я находилась на стационарном лечении в больнице.

– Но почему тогда Вы написали заявление об увольнении с должности председателя суда?

– Я написала заявление на увольнение где-то 22 января. Потом пришлось переписать его на другую дату при рассмотрении вопроса в Совете судей общих судов. Причина – это моя гражданская позиция, мое внутреннее несогласие с тем, как власть реагировала на протесты в стране, как обращались с теми, кто вышел заявить о своих гражданских правах. Мне не понравилось, как в ночь с 29 на 30 ноября 2013 г. милиция «зачистила» Майдан, не понравилось, как ГАИ действовала против Автомайдана. 29 декабря я случайно оказалась в автоколонне, которая ехала к резиденции «Межигорье», и видела, как сотрудники ГАИ непонятно за что пытались останавливать автомобили. Как судья я не могла выйти на улицу и кричать какие-то лозунги, поэтому и решила уйти с должности председателя суда.

– Когда стало известно о Вашей отставке, СМИ сообщили, что Вы ушли, поскольку в январе 2014 г. на Вас оказывалось давление со стороны неких политических сил. Оно действительно оказывалось?

– Почему-то определенные люди и СМИ утверждают, что в январе 2014 г. я уволилась с должности председателя Оболонского райсуда, поскольку на меня кто-то давил. Ответственно заявляю, что никакого давления на меня не было. Мне лично вообще непонятно, почему на меня кем-то должно было осуществляться давление. Полномочия председателя суда с 2010 г. были сильно ограничены, рычагов давления на судей у него не было, а дел, связанных с Майданом, я не рассматривала. Так какое могло быть давление?

– Извиняюсь, но не связана ли Ваша тогдашняя болезнь с опасениями, что дела задержанных активистов Майдана рано или поздно дойдут до Оболонского райсуда, и Вам как следственной судье придется избирать им меру пресечения?

– Нет. Я тогда очень серьезно болела и больше трех месяцев находилась на стационарном лечении. Да и откуда я могла знать, что дела активистов Майдана окажутся именно в Оболонском суде? Когда вечером 24 января 2014 г. задержанных на ул. Грушевского активистов привезли в наш райсуд, это стало полной неожиданностью для судей.

– Не боитесь ли Вы, что после признания о том, что в январе 2014 г. на Вас не было никакого давления, что никаких дел задержанных студентов Вы не рассматривали, определенные политические и общественные круги могут предъявить претензии, будто Вы «незаконно» занимаете кресло члена ВСЮ?

– Еще раз повторюсь: я никогда и нигде не говорила, что на меня оказывали давление, или что я отпустила студентов. А на собеседовании в Верховной Раде я сказала народным депутатам, что не держусь за должности.

Политика и ВСЮ

– Ваше избрание членом ВСЮ многие связывают с определенными политическими договоренностями. Более того, Вас считают креатурой народного депутата, первого заместителя председателя парламентского Комитета по вопросам правовой политики и правосудия Леонида Емца. Насколько это соответствует действительности?

– Два года назад я даже представить себе не могла, что буду членом Высшего совета юстиции.Весной 2015 г. меня пригласили в Верховную Раду. Я общалась с представителями фракции «Народного фронта», «Самопомощи» и «Батькивщины». После этого «Народный фронт» предложил мою кандидатуру в ВСЮ по квоте парламента, а от «Блока Петра Порошенко» членом ВСЮ стал Алексей Маловацкий. Вот так обстояло дело.

– Представители разных политических сил, юристы, защищавшие активистов Майдана, журналисты считают, что Вы обязаны привлечь к ответственности судей, выносивших решения в ходе Майдана, или сделать публичное заявление о том, что во время Майдана на Вас осуществлялось давление. Ваше отношение к таким претензиям?

– Единственное, что я обязана делать – это работать в соответствии с законом. Как член ВСЮ, я не имею права делать никаких публичных заявлений такого характера.

Дела «Судей Майдана»

– Решение дисциплинарной секции ВСЮ от 6 октября по делам судей Червонозаводского райсуда Харькова Елены Васильевой и Дениса Чудовского оставило двойственное впечатление. Судьи вынесли одинаковые решения по одному и тому же делу о блокировании ворот Академии Внутренних войск МВД в Харькове 19 февраля 2014 г. Однако если дело судьи Е. Васильевой было передано в ВККС, то в случае с судьей Д. Чудовским секция рекомендовала ВСЮ уволить судью за нарушение присяги. Почему такое противоречие?

– И в том, и в другом случае судьи допустили нарушения. Однако решение судьи Червонозаводского райсуда ХарьковаДениса Чудовского имело серьезные последствия. На заседание секции пришел харьковчанин Дмитрий Маринчев, которого Д. Чудовский тогда арестовал на 15 суток, и рассказал, что вследствие решения судьи у него была продолжительная депрессия, он полгода не выходил из дома.

– А как это можно проверить?

– Нам достаточно показаний этого гражданина.

– А вдруг он сказал неправду? Может быть, на самом деле он просто работал на дому, поскольку является IT-специалистом, а они часто работают удаленно.

– Дело в том, что по судье Елене Васильевой потерпевшие не обращались с требованием привлечь ее к ответственности, т. е. никаких претензий к ней не было. А к судье Д. Чудовскому, как видим, были.

– Правильно ли я понял, что судью Д. Чудовского было рекомендовано уволить только потому, что пришел некий человек и сказал, что пострадал от его действий?

– Совершенно верно. Кроме того, к нему были и другие претензии. В частности, он рассматривал административные дела задержанных ночью, что не предусмотрено законом. Ночью допускается рассмотрение только ходатайств об избрании меры пресечения в рамках уголовных производств.

– Но как пояснял судья еще на заседании ВСК, его вызвали на работу, не сообщив о причинах вызова.

– Судья Чудовский не избирал меру пресечения, а административные дела могут рассматриваться только в рабочее время суда. Придя в суд, он, конечно, увидел, что ему предстоит рассмотреть материалы административных дел.

– И что он должен был сделать?

– Вернуться домой, прийти на работу утром и рассмотреть административные дела.

– Что Вас больше всего удивляет в решениях судей по событиям Майдана?

– Изучая материалы ВСК, я как судья, долгое время проработавшая в суде первой инстанции, удивилась фактам, когда судьи, принимая решения об аресте задержанных, никак не обосновывали необходимость избрания столь строгой меры пресечения. Есть решения (как, например, у судьи Святошинского райсуда Киева Владимира Макаренко), где вообще нет никакого обоснования. Я, кстати, заметила, что члены ВСК при проведении проверок не заметили более серьезных нарушений, допущенных тогда судьями. Об этом я сообщу уже при рассмотрении конкретных дел на заседаниях ВСЮ.

– Т. е. Вы допускаете, что участников протеста милиция задерживала за определенные противоправные действия вполне обоснованно? И если бы судья как следует аргументировал, почему он арестовал того или иного человека, претензий к нему не было бы?

– Я допускаю, что милиция на тот момент могла обоснованно задерживать людей, которые имели при себе оружие и совершали противоправные действия.

– Особую сложность представляют дела, связанные с Автомайданом. Многие его участники в судах вообще не говорили, что являются участниками акций протеста. Некоторые сообщали откровенно недостоверную информацию о своих действиях. Почему многие из тех, кого тогда лишили права на управление транспортными средствами, считаются пострадавшими, если они сами не сообщали об участии в протестных акциях? Как судьи могли узнать, что они лишают прав активистов Автомайдана?

– Действительно, многие тогда говорили, что ни в каких акциях участия не принимали и оказались там случайно. Но я бы не сказала, что они говорили суду неправду – скорее, это была некая защитная реакция. Но судьям принадлежность людей к Автомайдану и не нужно было выяснять. Необходимо было, как и в обычное время, проверить качество материалов, которые были переданы ГАИ, правильность составления инспекторами протоколов и рапортов, вызвать в суд свидетелей, заслушать стороны и установить истину. Это же справедливо и по отношению к уголовным производствам. Однако было много случаев, когда судьи всего этого не сделали, допустили процессуальные нарушения и лишали людей прав, хотя можно было ограничиться штрафом.

– Насколько вообще можно было требовать от судей полного соблюдения всех процессуальных нюансов в условиях массового и кровопролитного противостояния? При таких уличных сражениях, как были зимой 2014 г. на ул. Грушевского или Институтской, далеко не всегда можно четко зафиксировать противоправные действия одной из сторон. Может ли суд отпускать лиц, задержанных в соответствующей экипировке прямо на месте событий, только на основании того, что в милицейском протоколе или рапорте чего-то не хватает?

– Я 20 лет работаю в суде и всегда смотрю на то, что написано в ходатайствах, предоставляемых следствием. Да, человека могут задержать с битой или даже оружием в руках, но если все это должным образом не отражено в предоставленных в суд документах, судья должен принять единственно верное решение – отклонить такое ходатайство или назначить более мягкую меру пресечения. Я, например, поступала так не раз по разным уголовным делам, и никаких проблем не было. Дважды в своей карьере я выносила оправдательные приговоры, когда еще по Уголовно-процессуальному кодексу 1960 г. это было фактически невозможно. Впрочем, вышестоящие инстанции их тогда все равно отменили, но я, по крайней мере, поступала по закону.