Часы с кукушкой

Мария Борискина (все имена и фамилии изменены) официально замужем не была ни разу, но гражданских ее мужей не перечесть. Детей от них рожала, и те потом в детских домах да в интернатах воспитывались.

Валерку Мария родила неизвестно от кого. А потом сразу сошлась с тихим, болезненным, влюбленным в нее Андреем Тишкиным. Оценила бы Мария его любовь – глядишь, и по-другому бы жизнь у всех сложилась. С Тишкиным она прожила дольше, чем с другими – почти 3 года. Но вдруг исчезла. И сына с собой забрала.

От тоски ли, от болезни, но Андрей вскоре умер. Его мать, недавно вышедшая на пенсию, одна осталась доживать свой век в старом, но еще добротном домике. Очень горевала о сыне Екатерина Ивановна. Он был у нее поздним и единственным ребенком. Растила его без мужа. «Дети не должны умирать раньше своих родителей, – плакала убитая горем женщина. – Надо было, чтобы вместо Андрюши меня Бог к себе забрал!»

А тут вдруг Мария приехала! И Валерку с собой привезла. Обрадовалась им Екатерина Ивановна, как родным. Мальчишке уже пятый год пошел. Три дня всего пробыла Мария у Тишкиной. На четвертый Екатерина Ивановна проснулась и видит: кровать, где спала непутевая невестка, пуста, а под стеночкой, на маленькой подушке – почти незаметный Валерка, свернувшись клубочком, лежит. «Как кукушонка подбросила, – подумала женщина. – За тем и приезжала, наверное».

То, что Мария оставила сынишку, не огорчило Екатерину Ивановну. Совсем даже наоборот. Теперь она не чувствовала одиночества. Тоска по сыну не ушла, но как бы отодвинулась на задний план. Все мысли свои и заботы она теперь отдавала Валерке. Вместе с чужим, по сути, ребенком в ее доме поселилась радость.

Время быстро идет. Валерка подрос, уже в третий класс ходит. Но подрастая, он становится неуправляемым. Видно, плохая у мальчика наследственность. Соседи и учительница в школе советовали Екатерине Ивановне сдать мальчишку в детский дом или в интернат, однако женщина не соглашалась. Она жалела Валерку, привыкла к нему и уже жизни своей без него не представляла.

За все эти годы Мария ни разу не наведалась к сыну. Возможно, ее и в живых-то не было.

Первый раз Валерий Борискин был осужден в 18 лет. Второй раз – в 22. Отсидел срок и вернулся к бабе Кате – больше ему не к кому идти.

Характер у Валерия и раньше был не мед, но после тюрьмы он стал еще более взвинченным, несдержанным. Выпивать начал. К работе не стремился. Спит до полудня, потом исчезает до утра. И так каждый день. На увещевания и замечания Екатерины Ивановны реагирует нервно и бурно.

В старом доме Тишкиной и вещи все старые, но благодаря заботам и стараниям хозяйки служат они исправно. В общей комнате – «зале», висят старые часы с кукушкой. Куплены они были за копеечную цену, а вот уже столько лет тикают-кукуют и не ломаются. Катерина Ивановна всегда вовремя подтягивала гирьки, чтобы часы, не дай Бог, не остановились. Она любила наблюдать, как на ходиках открывается дверца, оттуда высовывается серая птичка и четко отсчитывает время. «Умница ты моя!» – бывало, говорила кукушке Екатерина Ивановна.

Валерия эти часы раздражали. Каждый раз, услышав очередное «ку-ку», он отчаянно матерился. «Заткни ей пасть! – кричал бабе Кате. – А то я ей голову сверну!»

Катерина Ивановна редко спорила с Валерием, но если дело касалось «ходиков», не могла молчать.

Утром в доме стояла гнетущая тишина. Екатерина Ивановна сначала не сообразила, в чем дело. Потом поняла – «ходики» не тикают, кукушка молчит. Вошла в «залу» – дверца на часах открыта, за ней пусто. Искореженная птичка валяется на полу. Женщина бросилась в комнату, где спал Валерий. С трудом растормошила его, со слезами в голосе закричала:

– Изверг! Как ты посмел?! Она что, мешала тебе?

Валерий с трудом разлепил глаза.

– Завянь, бабка, дай поспать! – и опять на бок.

Часы Екатерине Ивановне отремонтировал какой-то мастер-самоучка, большой любитель старины. Чтобы больше не рисковать своей реликвией, женщина решила повесить часы у себя в спальне. Но кукушка по-прежнему раздражала Валерия. «Все равно ей шею сверну!» – сказал он однажды, когда ел в кухне приготовленный бабкой обед.

Намаявшись за день, Екатерина Ивановна поздно вечером пошла к себе в комнату. И увидела там Валерия – он ковырялся в ее «ходиках». Она бросилась защищать свою кукушку, забарабанила сухонькими кулачками по спине Валерия. Тот был «под градусом». Он грубо оттолкнул от себя старушку. Екатерина Ивановна упала, ударившись о железную, с никелированными шишечками, спинку кровати, и осталась лежать. Валерий оставил часы в покое.

– Ладно, бабка, поднимайся! Хватит притворяться! Пусть живет твой антиквариат, – произнес он почти добродушно.

Екатерина Ивановна никак не отреагировала на эти слова. Валерий склонился над старушкой, рукой к ней потянулся:

– Встава, – и замолчал. Он понял, что бабушка мертва. Испугался. В голову молнией ударила мысль: «Опять зона!»

Бежать из дома не было смысла. Да он и не хотел. Сидел на полу возле бабушки и плакал. То были не пьяные слезы – то были слезы позднего раскаяния. Он просидел в комнате всю ночь. А утром сам пошел в милицию.

В отношении Валерия Борискина, 26 лет, возбудили уголовное дело. После окончания следствия ему было предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 121 Уголовного кодекса Украины – умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее смерть потерпевшего.

«Я в полной мере осознал свою вину. Я глубоко раскаиваюсь», – говорил Валерий Борискин. И это были не пустые слова. Давая показания во время следствия, Валерий день за днем рассказывал следователю, кем для него была Екатерина Ивановна Тишкина.

«Бабушка для меня – и отец, и мать, и товарищ. Друзей у меня не было, я оторвой рос. Бил всех беспощадно. Меня до полусмерти избивали. Бабушка жалела, лечила мои синяки и раны, плакала, когда я от боли скрипел зубами. Сколько помню, она зимой все время ходила в одном и том же пальто, а мне часто обновки покупала – курточку, шапку, ботинки, кроссовки, магнитофон. Никогда не попрекала, что я, совершенно чужой для нее человек, на ее шее сижу. Я любил бабушку. Мне очень хотелось ей об этом сказать, но я стеснялся. Боялся, что она начнет меня жалеть, и я расплачусь. Плачут слабые, а я хотел быть сильным. К тем часам я из вредности прицепился. Бабушка их больше меня любила. А меня перестала. Хотя за что меня, вечного зэка, любить?! Сколько она из-за меня настрадалась! Сколько от меня натерпелась! Если бы можно было время назад вернуть, я бы по-другому жил, о бабушке заботился бы. Она ведь одна меня любила. Кроме бабушки Кати, у меня никого нет. Ни матери, ни сестры, ни братьев. Раньше я не понимал, как это страшно, когда – НИКОГО. У меня ведь бабушка была. А теперь действительно – НИКОГО».

Ему бы все эти слова бабушке Кате сказать, пока она жива была! Раньше бы о жизни задуматься. Впрочем, в 33 года тоже не поздно начать жизнь заново. Только бы ума и воли на это хватило.

…Валерию Борискину уже вынесен приговор – 7 лет лишения свободы.

Валентина Индовицкая,
специально для «Судебно-юридической газеты»