Домашний арест как гуманная альтернатива

После того, как 19 ноября 2012 г. вступит в силу новый Уголовный процессуальный кодекс, отечественное правосудие примет на вооружение реанимированный институт домашнего ареста – новшество, которое было положительно воспринято практически всеми, в т. ч. и наиболее критически настроенными экспертами.

Хорошо забытое старое

Такая мера пресечения, как домашний арест, существовала во всем мире испокон веков. Устав уголовного судопроизводства Российской империи 1864 г. рекомендовал использовать его для тяжелобольных людей и кормящих матерей, однако на практике он применялся, как правило, в отношении высокопоставленных или состоятельных персон. Среди наиболее известных узников этой категории были, например, убийцы Григория Распутина – Владимир Пуришкевич, Феликс Юсупов и Дмитрий Романов.

Интересно, что Советская власть не стала выбрасывать его на свалку истории: в числе прочих мер пресечения он был предусмотрен Уголовно-процессуальным кодексом (УПК) Украинской ССР 1922 г., как, впрочем, и аналогичными актами, принятыми в те годы остальными союзными республиками. Согласно букве закона, он мог применяться как с наличием стражи, приставленной к дому арестанта, так и без нее. Однако дошедшие до нас отрывочные данные свидетельствуют о том, что домашнему аресту обычно подвергались лица с положительной репутацией, которые вовсе не стремились уклониться от суда и следствия, а посему сторожить их не было особой необходимости.

Тем не менее, после войны домашний арест применялся настолько редко, что уже считался анахронизмом, и новый, более либеральный Уголовно-процессуальный кодекс 1960 г. не включил его в перечень мер пресечения – его авторы решили обойтись заключением по стражу, подпиской о невыезде и передачей на поруки трудовому коллективу.

А вот за пределами Советского Союза домашний арест успешно использовался и даже совершенствовался. Так, в 1983 г. Верховный суд штата Нью-Мексико (США) впервые узаконил ношение нательных электронных средств контроля как одно из обязательств, налагаемых на лиц, которым в качестве меры пресечения избран домашний арест. Этому предшествовал многолетний эксперимент, проведенный по собственной инициативе чудаковатым судьей городка Альбакерк. Сажая подсудимых под домашний арест, он предлагал им добровольно носить электронный радар, сигнализирующий о месте их пребывания.

В настоящее время такая система мониторинга используется в 49 штатах США и еще в более чем 60 странах мира. По приблизительным подсчетам, электронные браслеты сейчас носят около 200 тыс. человек, пребывающих в статусе подозреваемых, обвиняемых либо осужденных.

После развала СССР домашний арест возродился во многих его бывших республиках – Литве, Латвии, Казахстане, Азербайджане, Таджикистане, а также в России, Беларуси и Молдове. Первая попытка ввести его в Украине была предпринята в 2001 г. Тогда депутаты парламента большинством голосов даже приняли соответствующие поправки в УПК, однако тогдашний Президент Украины Л. Кучма наложил вето на этот документ. Его аргументация в то время казалась вполне убедительной: как ни крути, а домашний арест – это все-таки один из способов ограничения прав и свобод человека, а Конституция не позволяет принимать новые законы, сужающие их. Однако спустя десятилетие все ветви власти согласились, что домашний арест все-таки нужен как промежуточный вариант между тюрьмой и свободой.

«Золотая середина»

Определение домашнего ареста изложено в ст. 181 нового УПК. Он заключается в запрещении подозреваемому либо обвиняемому покидать свое жилище круглосуточно либо в определенное время суток. Из этого следует, что человеку необязательно безвылазно сидеть в четырех стенах: он сможет ходить и на работу, и в магазин, а в доме находиться, скажем, в самое криминогенное время с вечера до утра. Детально режим ареста должен быть прописан определением следственного судьи, в компетенции которого – санкционировать применение как домашнего ареста, так и всех остальных предусмотренных кодексом мер пресечения.

Интересный момент: ч. 2 ст. 181 УПК определено, что домашний арест может применяться и к лицам, подозреваемым в совершении преступлений, за которые предусмотрено лишение свободы. Причем никаких ограничений не указано, из чего следует, что в эту категорию попадают и люди, которым «светит» пожизненное заключение. Однако не стоит опасаться, что это коснется закоренелых преступников, поскольку в каждом конкретном случае суд будет принимать решение, исходя из конкретных обстоятельств дела.

В повседневной практике судьям приходится рассматривать сотни дел с весьма спорной квалификацией, когда довольно трудно определить разницу между злостным хулиганством и нанесением телесных повреждений на почве неприязненных отношений, между грабежом чужого имущества и самоуправством при возвращении своего, между мошенничеством и невозвращением долга в силу затруднительного материального положения. Даже деяние, приведшее к гибели человека, можно квалифицировать по четырем разным статьям Уголовного кодекса: как умышленное убийство; как убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения, вызванного противоправным поведением потерпевшего (за что наказание на порядок мягче); как убийство при превышении пределов необходимой обороны и, наконец, как мнимую оборону, что вообще ненаказуемо. Нередко бывает, что объективная сторона уголовного дела разногласий не вызывает, и подсудимый не пытается скрыть содеянного, зато субъективная сторона, в частности, мотивы деяния становятся предметом жарких дискуссий. Иногда подсудимый чисто по-человечески вызывает больше симпатий, чем его жертва. Именно в таких ситуациях домашний арест может стать той «золотой серединой», когда посадить в тюрьму будет слишком жестоко по отношению к обвиняемому, а оставить на свободе – слишком жестоко по отношению к потерпевшему.

Отправляя человека под домашний арест, судья обязан руководствоваться ст. 178 УПК, в которой подробно перечислены обстоятельства, учитываемые при избрании меры пересечения. Это не только весомость улик или тяжесть срока, грозящего обвиняемому, но и наличие у него постоянного места жительства и работы, прочность социальных связей, а также его репутация. Например, было бы нелогично сажать под домашний арест злоумышленника, у которого и дома-то нет, или применять его к обвиняемому в преступлениях, связанных с насилием к своим домашним. Зато человеку с хорошей репутацией, который набедокурил на почве ревности или мести, можно таким образом дать шанс избежать тюрьмы.

Свое мнение о возможных масштабах применения домашнего ареста высказал начальник Главного следственного управления МВД Василий Фаринник. Согласно приведенной им статистике, в 2011 г. было арестовано 35 тыс. человек. Из них только 27 тыс. совершили тяжкие и особо тяжкие преступления, за которые предусмотрено более 5 лет лишения свободы. Остальные 8 тыс. арестантов совершили преступления средней и меньшей тяжести, однако были посажены в тюрьму, поскольку препятствовали объективному расследованию путем неявки в суд и следствие либо оказывали давление на потерпевших и свидетелей. В. Фаринник считает, что именно домашний арест призван решить проблему нейтрализации подобного противоправного поведения представителей означенного контингента, а заодно и разгрузить переполненные следственные изоляторы.

Таким образом, практики ориентируются на ежегодный показатель 8 тыс. человек. По сравнению с нашими ближайшими соседями он кажется завышенным. Так, в 100-миллионной России домашнему аресту подвергается всего лишь около 100 человек в год. Зато в 10-миллионной Беларуси – около 500. И если Украина будет опережать последнюю в таких же пропорциях, как та опережает Россию, цифра 8 тыс. вовсе не покажется фантастической. Напомним, что по состоянию на 1 июля 2012 г. в СИЗО нашей страны содержалось 33 тыс. человек, а всего в местах с лишения свободы – 152 тыс.

На технику надейся

Самый, наверное, интересный вопрос, относящийся к теме домашнего ареста, – каким образом будет осуществляться контроль его исполнения. Ст. 181 УПК предусмотрено, что этим будут заниматься сотрудники внутренних дел, которым предоставлено право являться в жилье домашнего арестанта, а кроме того, использовать электронные средства контроля (ЭСК).

Применению последних посвящена ст.195 УПК. Согласно ее положениям, прибор, который позволяет отслеживать и фиксировать местонахождение человека, закрепляется на его теле. Он должен быть защищен от самостоятельного снятия и будет немедленно сигнализировать о попытках совершить нечто подобное, но не должен причинять значительные неудобства при ношении, а тем более представлять опасности для жизни и здоровья носителя.

ЭСК применяются в порядке, установленном МВД, которое уже разработало и направило в Министерство юстиции проект соответствующего положения. Из его текста следует, что электронный прибор, изготовленный в виде браслета, одеваемого на руку или ногу, называется персональным трекером. Он будет подавать сигнал на стационарное контрольное устройство, находящееся в жилище домашнего арестанта, а оно, в свою очередь, будет круглосуточно передавать данные на сервер мониторинга в здании местного органа внутренних дел. Через него же будет осуществляться голосовая связь человека с дежурным сотрудником милиции.

Если арестанту нужно будет, скажем, пойти на огород копать картошку, он может взять с собой переносной ретранслятор, расширяющий зону приема между браслетом и стационарным устройством со 100 до 500 м. Если же обвиняемому будет разрешено ходить на работу и вообще свободно передвигаться где угодно в дневное время, он должен будет брать с собой мобильное контрольное устройство, позволяющее отслеживать его местонахождение с помощью глобальных навигационных спутниковых систем GPS/ГЛОНАСС.

Специалисты МВД рассказали, что предлагаемый к эксплуатации электронный браслет очень легкий и удобный в обращении. Его можно одевать хоть на запястье, хоть на щиколотку – первые 5 минут чувствуешь, а потом забываешь. О стоимости такого прибора, равно как и всей системы обеспечения его функционирования, говорить пока рано. Известно только, что в Украине такая техника не производится, и закупать ее, возможно, придется в России, Беларуси или Великобритании. Удовольствие, конечно, не из дешевых, однако инициаторы новшества уверены, что оно окупится за счет средств, сэкономленных на содержании арестантов в следственных изоляторах.

Какая именно служба МВД будет исполнять роль Уполномоченного подразделения по обеспечению электронного контроля за местонахождением подозреваемых или обвиняемых, в руководстве ведомства еще не определились. Вполне вероятно, что к делу подключат Государственную службу охраны, которая уже обладает густой сетью централизованных пультов наблюдения, оборудованных техникой проводной и беспроводной сигнализации.

Нельзя исключать, что внедрение новой системы будет сопровождаться техническими сбоями, и практическая реализация проекта может затянуться на неопределенное время. Однако не стоит забывать, что электронная система отслеживания – важная, но далеко не единственная составляющая института домашнего ареста. По большому счету, он может функционировать и без нее, ибо для контроля за соблюдением наложенных судом ограничений можно использовать и традиционные методы – внезапные визиты на дом к арестантам и проверочные звонки на их домашние телефоны.

Именно таким образом в настоящее время осуществляется контроль за контингентом из 15 тыс. лиц, на которых после освобождения из мест лишения свободы был наложен административный надзор. Им также запрещено покидать свой дом в определенное, обычно ночное время и более чем на 8 часов в сутки. Среди ночи к ним приезжают работники милиции, проверяют, на месте ли они, и это сдерживает многих морально неустойчивых личностей от соблазна совершить новое преступление. В течение десятилетий органы внутренних дел наладили довольно эффективную систему наблюдения за поведением админнадзорных, поэтому для них не составит особого труда наладить такую же систему и в отношении домашних арестантов. Тем более, что административный надзор налагается на человека сроком на год, а максимальный совокупный срок содержания под домашним арестом, согласно ст. 181 УПК, – не более 6 месяцев.