Петр Пилипчук: «Одинаковое применение законов всеми судами Украины — одно из условий того, чтобы принцип законности существовал не только на бумаге»

В последнее время все чаще звучат заявления о том, что наступивший год станет для Украины периодом кардинальных перемен в сфере защиты прав человека. Эти изменения затрагивают всю систему правоохранительных органов, судебную ветвь власти, адвокатуру, и по каждому направлению готовятся соответствующие законопроекты. Вполне вероятно, что изменения коснутся также роли и статуса Верховного Суда Украины. О том, какие именно направления деятельности высшего судебного органа страны могут подвергнуться реформам в 2012 г., рассказал председатель Верховного Суда Украины, судья высшего квалификационного класса, Заслуженный юрист Украины Петр Пилипчук.

– Петр Филиппович, какие задачи стоят перед Верховным Судом в рамках второго этапа судебной реформы?

– Первоочередным стратегическим заданием для нас и, очевидно, для государства в целом является предоставление Верховному Суду Украины полномочий, которые позволили бы надлежащим образом выполнять обязанности, возложенные на него Конституцией. Поскольку основной задачей ВСУ как наивысшего судебного органа является обеспечение одинакового применения законодательства всеми судами Украины, принципиально важно наличие у него таких полномочий, которые дали бы возможность эту функцию выполнять. Для чего это необходимо? Могу привести пример. До ноября 2008 г. существовал порядок, согласно которому председатель ВСУ или его первый заместитель могли пересмотреть любое решение в деле об административном правонарушении. На 3 млн таких дел, рассматриваемых судами Украины, в год мы принимали постановления приблизительно по 1 тыс. Наличие у ВСУ такой возможности позволяло обеспечивать применение судами Кодекса об административных правонарушениях, Таможенного и других кодексов в едином русл. Хоть мы и рассматривали всего 1 тыс. подобных дел, наши постановления публиковались в «Вестнике Верховного Суда Украины», в СМИ, мы издавали специальные сборники судебных решений, что позволяло судьям ориентироваться в правовой позиции ВСУ по этим вопросам, и в том, каким образом применять ту или иную норму материального и процессуального права.

В 2008 г. Верховный Суд был лишен права пересматривать решения по этой категории дел. И уже через несколько месяцев я обратил внимание на то, что одни и те же нормы, скажем, Таможенного кодекса применяются судами по-разному. Идентичные действия одни квалифицируют по норме, которая не предусматривает конфискации товаров, ввезенных в Украину вне таможенного контроля, другие – по норме, где она предусмотрена. А это – конфискации на миллионы гривень. Поскольку правосудие на то время завершалось на этапе апелляционных судов, возникла ситуация, когда в различных областях по-разному применялся материальный закон, и это, безусловно, приводило к серьезным проблемам. Я имею в виду, в первую очередь, проблему защиты прав и свобод граждан. Аналогичная ситуация складывается и сегодня. Уже сейчас мы наблюдаем, а в недалеком будущем убедимся в том, что суды, допустим, хозяйственной юрисдикции толкуют определенную норму материального права несколько иначе, чем административные или гражданские. У Верховного же Суда нет полномочий, с помощью которых он мог бы повлиять на такие процессы, что, безусловно, негативно сказывается на режиме законности в Украине. Считаем, что такие полномочия обязательно должны быть предоставлены, поскольку наличие у ВСУ инструментов для обеспечения одинакового применения законодательства всеми судами Украины является принципиально важным не для ВСУ, его судей или председателя, а для всего государства, чтобы принцип законности существовал не только на бумаге.

– Известно, что у Верховного Суда уже есть определенные наработки, касающиеся изменений законодательства. Какие формы стоило бы предусмотреть, чтобы ВСУ смог обеспечивать единое применение законов судами?

– Верховный Суд на сегодня не имеет права законодательной инициативы, поэтому мы не можем инициировать принятие соответствующих законов. Это вопрос субъектов законодательной инициативы, которые у нас существуют. Но наработки у нас есть.

Чтобы реально влиять на правоприменительную деятельность судов, необходимо предоставить ВСУ более серьезные полномочия, скажем, по изучению судебной практики. Сейчас эти полномочия чрезвычайно ограничены, и мы не можем направлять деятельность судов надлежащим образом. В частности, я имею в виду право проводить обобщения, как это было ранее. Судьи ВСУ имели возможность выехать в любой суд, чтобы посмотреть, как в нем рассматривается определенная категория дел, оказать методическую помощь судьям. Это было чрезвычайно важно, поскольку мы могли изучить на месте, как применяется законодательство, и повлиять на то, чтобы оно применялось во всем государстве одинаково. Раньше у ВСУ были полномочия по предоставлению судам разъяснений. Они носили рекомендательный характер, но и до сих пор, если возникает какой-либо вопрос при рассмотрении конкретного судебного дела, судьи поднимают наши постановления за предыдущие годы и ориентируются на них. Это достаточно важный аспект, и я думаю, что Верховная Рада должна предоставить ВСУ такие полномочия.

– Какие проблемы порождает то, что ВСУ не может пересмотреть решение из-за неодинакового применения судами кассационной инстанции одной и той же нормы процессуального права? Например, если решение суда не было подписано, ВСУ фактически не может исправить эту ошибку?

– Действительно, ВСУ сейчас не может пересматривать дела, когда, например, ставится вопрос о том, что было нарушено право на защиту, или дело рассмотрел неполномочный состав суда. Это – процессуальные вопросы. Если такое дело дошло до вышестоящего суда, и он подобную ошибку не обнаружил или отбросил доводы заявителя, уже никто не может ее исправить. Т. е. даже если решение было принято не в совещательной комнате, неполномочным составом суда или не подписано, оно все равно остается действующим. Такой подход не может считаться правильным. Существует много подобных процессуальных вопросов, которые болезненно касаются конституционных прав граждан. И ВСУ на сегодня не имеет возможностей исправить ситуацию, разве что после соответствующего решения Европейского суда по правам человека.

– Представители законодательной власти в последнее время часто упоминают о необходимости внесения изменений в Конституцию. Считаете ли Вы, что это сейчас является срочной потребностью в части, которая касается правосудия?

– В период, когда я возглавлял Совет судей Украины, мы неоднократно ставили вопрос о том, что в Конституцию все же необходимо внести изменения, поскольку некоторые вопросы в ней недостаточно четко урегулированы. В частности, по сравнению с нормами относительно систем законодательной и исполнительной власти, положения о судебной системе не выписаны с необходимой полнотой. Но на сегодняшний день, на мой взгляд, более важным является использование возможностей, которые есть в Конституции, без внесения изменений в нее. С их помощью можно решить многие проблемы. Скажем, касающиеся финансирования судов, усовершенствования процессуального законодательства. В частности, принятие такого процессуального законодательства, которое бы, с одной стороны, надежно защищало человека в сфере того или иного судопроизводства, а с другой – не было настолько забюрократизированным, как на сегодняшний день. Нужно пересмотреть отдельные положения о статусе судьи и, очевидно, усилить определенные гарантии материальной и социальной защиты судей. Эти проблемы можно решать без внесения изменений в Конституцию. Как известно, внесение в Основной Закон изменений – длительный процесс, и он требует 300 голосов в парламенте. Поэтому неизвестно, будет ли такая возможность в ближайшее время. Но изменить процессуальные кодексы и другие законы необходимо, чтобы мы выполнили свои обязательства перед миром, Советом Европы и перед своими гражданами. Такие возможности на сегодня, безусловно, существуют, и ими нужно воспользоваться.

– Предполагали ли Вы, что именно Вам выпадет исполнять полномочия председателя Верховного Суда Украины? Какие задачи Вы определили перед собой на ближайшее время?

– Выступая перед средствами массовой информации, я неоднократно отмечал, что не рассматривал всерьез свою кандидатуру на должность председателя ВСУ, исходя из того, что в октябре мне исполнится 65 лет, и я уйду в отставку. Новый глава Верховного Суда, считал я, должен иметь больший запас времени. Но так случилось, что коллеги остановились на моей кандидатуре.

Что касается первоочередных задач, то среди них, как я уже сказал, – намерение добиться расширения полномочий ВСУ, чтобы обеспечить выполнение ним своих задач. И еще одна проблема, очень актуальная и достаточно назревшая – в трех помещениях Верховного Суда, которые не оборудованы под такое количество судей и работников аппарата судов, находятся сейчас два суда: Высший специализированный суд по рассмотрению гражданских и уголовных дел, где должно быть 120 судей и 500 сотрудников аппарата, и Верховный Суд, где 48 судей и около 370 сотрудников аппарата. Эти помещения для работы такого количества людей не приспособлены.

Я особенно хочу подчеркнуть, что у нас нет антагонизма с судьями или руководством Высшего спецсуда. Мы понимаем, что такая ситуация сложилась не по нашей вине и не по вине ВССУ. Но первоочередная задача, которую я вижу как глава суда, – это создание надлежащих условий для всех работников ВСУ и, соответственно, ВССУ. А этот вопрос можно решить только одним способом – путем отселения Высшего специализированного суда в другое подходящее для этого помещение. Сейчас мы работаем в этом направлении.

– То есть строительство нового здания уже не планируется?

– Строительство планировалось несколько лет назад, когда в ВСУ по штатному расписанию было 95 судей. Все они в существующих помещениях не могли, конечно, быть обеспечены кабинетами, залами судебных заседаний, кабинетами для работников суда, и в связи с этим мы планировали неподалеку построить 5-этажное здание. Но на сегодняшний день в ВСУ по штату 48 судей. Те три помещения, которые есть, полностью удовлетворяют наши потребности, а что касается строительства, то оно не решит проблемы расселения в ближайшее время, потому что на него уйдет, как минимум, 4–5 лет. Тем более, что на это необходим большой объем средств.

– Планируется ли в дальнейшем уравновесить состав палат ВСУ?

– Так исторически сложилось, что Судебная палата по уголовным делам всегда была больше по количеству. Сейчас она состоит из 18 судей. И они тот объем работы, который есть на сегодня, обеспечивают. Но если он будет увеличен (а я надеюсь, что в ближайшее время так и будет), они все равно справятся. В идеале, конечно, хотелось бы, чтобы было одинаковое количество судей во всех палатах. Как это можно решить? Все судьи были избраны судьями ВСУ с ориентацией на определенную палату, и сейчас исключительно добровольно могут перейти из одной палаты в другую. Поэтому мы приняли решение, что возможен только естественный отток судей – или переход по согласованию, или, если судья ушел в отставку, передача вакансии палате, где состав меньше. На сегодня же то перераспределение, которое состоялось, в достаточной мере обеспечивает выполнение функций, возложенных на ВСУ.

– Ныне Вы являетесь членом Высшего совета юстиции – органа, задачей которого является формирование независимого судейского корпуса. Как Вы характеризуете в целом ситуацию с независимостью судебной власти в Украине?

– Могу сказать, что проблемы с независимостью судей существуют в любой стране мира. Еще 3-й Президент США Томас Джефферсон сказал, что законодательная власть имеет право выносить общеобязательные предписания, у исполнительной власти есть сила, оружие и деньги, и только судебная власть не имеет ни того, ни другого, а лишь право рассматривать конкретные конфликты, которые возникают между людьми. Поэтому судебная власть должна быть особенно защищенной и от законодательной, и от исполнительной власти, и от других влияний.

Такая проблема существует и в Украине. В зависимости от периодов, скажем, в последние 10 лет состояние с независимостью судей то ухудшалось, то улучшалось. Но мы всегда ощущали, что и на конкретных судей при рассмотрении судебных дел осуществляется влияние, и судьи порой имеют недостаточно крепкий иммунитет для того, чтобы от него защищаться. Использовались и такие инструменты, как финансирование. Достаточно сказать, что даже процессуальные потребности судов – средства, необходимые на бумагу, почтовые отправления, т. е. то, без чего невозможно осуществлять правосудие, не финансировались надлежащим образом, где-то на 30–50% от потребности. Это тоже способ влияния на судей, на их независимость. Судьи вынуждены решать вопросы обеспечения своей профессиональной деятельности или за счет собственной заработной платы, или выпрашивая средства у местной администрации. Подобная ситуация, без сомнения, не может существовать в государстве, где провозглашен принцип верховенства права и независимости судебной власти. Поэтому такие проблемы были всегда, они есть и на сегодняшний день.

Что касается Высшего совета юстиции, мы всегда говорили, что ВСЮ имеет широкий круг полномочий. В связи с этим и в соответствии с мировыми стандартами ВСЮ более чем наполовину должен состоять из судей, которые избраны самими судьями на Съезде судей. Сейчас это не так, и у Высшего совета юстиции есть достаточно возможностей влиять на судей.

– Как Вы оцениваете проект нового Уголовно-процессуального кодекса, который не так давно был внесен в парламент?

– Что касается самого факта, что Президент Украины подал на рассмотрение Верховной Рады проект нового УПК как неотложный, я оцениваю чрезвычайно положительно, поскольку в этом процессе накопилось большое количество проблем, которые необходимо решать. Прежде всего, это проблемы, связанные с защитой прав и свобод человека, вопросы применения мер пресечения, таких как содержание под стражей, вопросы задержания, обысков, оперативно-розыскной деятельности – их много. В связи с этим позитивным является факт, что Президент эти проблемы увидел и обратился к парламенту с проектом нового кодекса.

Некоторые моменты в проекте УПК мне нравятся, но есть и такие, которые, на мой взгляд, требуют доработки. Некоторые аспекты материализованы, исходя из наших наработок – в свое время мы в ВСУ проводили работу над проектом УПК и в 2000 г. полностью ее закончили. Среди них порядок избрания меры пресечения в виде залога, домашний арест, особенности суда присяжных, который должен быть создан в Украине. Эти наши наработки в значительной мере учтены, что приятно осознавать. Сейчас мы изучаем проект нового УПК и в феврале будем готовы предоставить свои замечания и предложения.

– Насколько необходимым является создание института следственного судьи?

– Создание такого института является принципиально важным, потому что будет осуществляться судебный контроль за досудебным следствием. Его будет проводить специально определенное лицо, судья, который не будет вправе рассматривать дело, когда оно поступит в суд. Возможно, это предотвратит случаи, когда есть явка с повинной или какие-либо показания, которые имеют ключевое значение для дела, а позднее выясняется, что они были получены не совсем законным путем. Подобные допросы должен проводить следственный судья, и именно тогда их протоколы становятся доказательствами.

– В проекте УПК заложены идеи по внедрению технических новаций, например, видеоконференц-связи. Но, как известно, финансирование судебной власти сегодня достаточно ограничено. Могут ли, на Ваш взгляд, возникнуть проблемы с реализацией таких новаций?

– На видеоконференц-связь средства есть, поскольку ежегодно на этапирование осужденных (ранее в ВСУ, а теперь – в Высший спецсуд) затрачивается больше средств, чем необходимо для того, чтобы установить видеосвязь между следственными изоляторами и судом. Т. е. то, что тратится на перевозку осужденных по всей Украине, будет направляться на внедрение видеоконференц-связи. Возможно, на первом этапе такая связь будет только между СИЗО и ВССУ, Верховным Судом, а позднее и с апелляционными судами. Это дело времени. Но внедрять такую связь необходимо. Мы столкнулись с тем, что невозможно рассмотреть дело, потому что Станислава Луценка (речь идет о С. Луценко, отсидевшем за убийство 10 лет, приговор в отношении которого лишь недавно был признан ВСУ незаконным, хотя Европейский суд по правам человека сделал свой вывод о нарушении судами первой и кассационной инстанций при рассмотрении уголовного дела в отношении Луценко С. М. п. 1 ст. 6 Конвенции еще в 2008 г. – прим. ред.) везли из Дрогобыча в Киев месяц и довезли только до Львова. Таковы наши сегодняшние реалии. Таким образом, на том, чтобы везти подсудимых в Киев, можно сэкономить средства, необходимые для установления видеоконференцсвязи.

– Сегодня остро стоит проблема с соблюдением судами сроков рассмотрения дел в отношении лиц, содержащихся под стражей. Работает ли ВСУ над ее решением?

– В свое время, когда у нас были такие полномочия, мы занимались данным вопросом – проводили обобщения, пытались «достучаться» до тех должностных лиц государства, от которых это зависит. Сегодня решение проблемы способом, предложенным в проекте нового УПК, наиболее действенно повлияет на эту ситуацию. Предлагается, что каждый раз, избирая меру пресечения в виде содержания под стражей, следственный судья обязан определить размер залога, который будет достаточным условием, чтобы это лицо освободить. Исключения составляют только те случаи, когда лицо обвиняется в насильственном преступлении, преступлении, связанном с оборотом наркотиков, или уже нарушало меру пресечения. Я думаю, что родственники или знакомые, если они считают, что человек должен быть на свободе до суда, найдут возможность внести необходимую сумму, что значительно разгрузит СИЗО. Я убежден в этом.

– На Ваш взгляд, принятие таких норм будет способствовать выполнению решений Европейского суда по правам человека?

– Выполнение решения ЕСПЧ – не самоцель. Цель – разгрузить СИЗО, не содержать там тысячи людей. На их содержание в масштабах страны идут огромные средства. Такая мера пресечения, как домашний арест, снимает очень много проблем. Всем известно о браслете, который используется в США, – он надевается на руку или ногу, и человек не может покинуть определенную территорию. Если он выходит за ее пределы, он нарушает условия домашнего ареста, его арестовывают и направляют в следственный изолятор. Стоимость этого браслета $49, но даже такая богатая страна, как США, дает его подозреваемому или обвиняемому в аренду за $7 ежедневно. И человек сидит дома, ест из своего холодильника, а не из государственной казны.

Что касается залога – это чрезвычайно эффективный способ, но только если достаточно тщательно выписан механизм его применения. В проекте УПК предлагается реальный механизм. Сегодня на 150–200 тыс. осужденных в год залог применяется к 100–110 лицам. Это ничтожная цифра. Говорят, что применение залога будет способствовать побегам. Возможно, но тогда залог будет идти в доход государства, за счет него будут покрываться либо материальные убытки, причиненные совершением преступления, либо расходы государства на содержание судов, следственных органов. Кроме того, как показывает практика, сбежавшего находят, но залог ему уже никто возвращать не будет. Поэтому тут нужно учитывать финансовый аспект. Надо сказать, что упомянутые меры пресечения чрезвычайно важны, чтобы разгрузить СИЗО, а возможно, и тюрьмы.

– Готова ли, на Ваш взгляд, вся система правоохранительных органов к изменению подхода к работе в связи с принятием нового УПК?

– Будут готовиться, в проекте ведь предусмотрено 6 месяцев на переходный период. Я скажу так: если мы поставим на машину новый двигатель, а колеса останутся старыми, тормоза и трансмиссия нерабочими, что будет? Такая машина никогда не поедет. Поэтому я всегда утверждал и утверждаю: судебная реформа должна быть одной из составляющих правовой реформы. Если мы проведем только судебную реформу, правовая система все равно будет давать сбои. Необходимо и повысить правовое образование людей, и победить правовой нигилизм в сознании отечественных высоких чиновников. Нужно реформировать процессуальные законы, законы об адвокатуре, о прокуратуре, оперативно-розыскной, контрразведывательной деятельности. Вот тогда, когда произойдут изменения во всех сферах, эта «машина» поедет.

Беседовала Наталья Мамченко,

«Судебно-юридическая газета»