Сергей Андреевский: адвокат с душой поэта

АНДРЕЕВСКИЙ Сергей Аркадьевич (1847–1918) – русский адвокат, криминалист. С 1869 г. – судебный деятель. В 1878 г. отказался выступить обвинителем по делу В. И. Засулич, за что был уволен в отставку. С 80-х гг. стал писателем, выступающим как поэт-лирик и критик-эстет.

С. А. Андреевский родился 29 декабря 1847 г. в селе Александровка близ Луганска в богатой и многодетной дворянской семье – кроме брата-близнеца, у него были еще два брата и сестра. Гимназический курс Сергей окончил блестяще, получив золотую медаль, и уже в сентябре 1865 г. братья-близнецы одновременно поступили в Харьковский университет: Сергей – на юридический факультет, а Михаил – на математический. Имея разносторонние способности, Сергей учился легко, хотя первое время не проявлял особого интереса к юридическим наукам. Он увлекался поэзией, романами. Когда в Харькове открылись новые судебные установления, студенты юридического факультета, особенно восторженно приветствовавшие «эпоху великих реформ», стали чаще бывать на судебных заседаниях. Здесь Андреевский познакомился с молодым талантливым товарищем прокурора Харьковского окружного суда Анатолием Кони, который стал его подлинной путеводной звездой. В феврале 1869 г. Андреевский был определен кандидатом на судебные должности при прокуроре Харьковской судебной палаты, где служил до марта 1870 г. и работал под непосредственным руководством А. Ф. Кони.

Личная жизнь

В студенческие годы Сергей Аркадьевич встретил девушку, ставшую вскоре спутницей всей его жизни. Однако его мать – аристократка по крови и женщина властная, решительно воспротивилась «неравному браку» сына с дочерью скромного провинциального отставного капитана. Отношения с родными стали натянутыми, на грани разрыва. Вот как сам Андреевский описывает события этих лет: «После долгих мытарств, через год по сдаче выпускного экзамена, получил, наконец, место по рекомендации Кони, который в то время был уже переведен в Петербург. Его депеша о том, что я «назначен», застала меня в одном из скитальческих приютов. Сердце мое трепетало от сознания какого-то большого выигрыша в моей жизни. Я поехал в Петербург, куда еще задолго перед тем переселилось семейство моей невесты, и женился. Моим шафером был Кони».

Впоследствии матери Андреевского все же пришлось примириться с женитьбой сына. Она часто гостила у него в семье, где воспитывались две девочки – ее внучки. Что же касается жены Сергея Аркадьевича, то М. Ю. Андреевская, по словам Кони, «стала сотрудницей его жизни, в тягостные минуты последней умела бодро проявить трогательную доброту своего сердца и живость своей натуры, милую оригинальность и юмор своего слова, и до 60 лет сохранила изящество и нежность своего внешнего облика».

Прокурорские будни

По рекомендации Кони Сергей Аркадьевич получил место судебного следователя в Карачеве Орловской губернии, но пробыл там немногим более трех месяцев. Все тот же Кони, назначенный прокурором Казанского окружного суда, «перетащил» его к себе в качестве товарища (заместителя), а через год потянул за собой и в Петербург, где Анатолий Федорович занял должность прокурора окружного суда, а Сергей Аркадьевич вновь стал его товарищем.

О начальном периоде своего прокурорства С. А. Андреевский рассказывал: «Вначале, когда я был еще в прокурорском надзоре, я чувствовал себя очень странно. Часто отказывался от обвинений. Обвинял с таким беспристрастием, что защитнику ничего не оставалось говорить. А между тем у меня получалось наибольшее количество обвинений». Наверное, его прокурорская карьера и дальше продолжалась бы весьма успешно. Он пользовался репутацией сильного обвинителя. Его яркие неординарные речи, сдержанные по форме, почти всегда достигали цели, хотя в них не было никаких натяжек обвинительного характера. Даже для известных присяжных поверенных он был очень опасным противником. Многие прочили ему неплохую прокурорскую карьеру. И, наверное, она бы состоялась, если бы не твердые убеждения Андреевского.

В начале 1878 г. прокурор С.-Петербургской судебной палаты А. А. Лопухин, готовя процесс по делу В. Засулич, уделил особое внимание подбору государственного обвинителя. С согласия министра юстиции графа К. И. Палена он предложил выступить товарищу прокурора окружного суда В. И. Жуковскому, но тот отказался, ссылаясь на то, что участие в этом процессе, который, без сомнения, был политическим, может повредить его брату-эмигранту. Тогда такая же «честь» была оказана Андреевскому, который также счел необходимым отказаться от предложения. После того, как дело Засулич было с треском проиграно обвинением, Жуковский за отказ был переведен товарищем прокурора в Пензу, а Андреевский уволен от должности. В связи с этим А. Ф. Кони написал Андреевскому теплое письмо: «Милый Сергей Аркадьевич, не унывайте и не падайте духом. Я твердо убежден, что Ваше положение скоро определится и будет блистательно. Оно даст Вам свободу и обеспечение, даст отсутствие сознания обидной подчиненности всяким ничтожным личностям».

Адвокат-психоаналитик

Анатолий Федорович поддержал Андреевского не только словами, но и помог ему устроиться юрисконсультом в Международный банк. Эта работа хотя и была не по душе бывшему прокурору, но давала устойчивое жалованье, что было немаловажно. В том же году Сергей Аркадьевич вступил в сословие присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты. О первых шагах на адвокатском поприще Андреевский говорил так: «Я дебютировал как защитник в деле Зайцева. После него стенографы стали приходить на каждую мою защиту. Газетчики заказывали им мои речи, потому что они по своей удобочитаемости нравились публике».

Пророчество А. Ф. Кони начало сбываться быстро. Андреевский прочно вошел в плеяду выдающихся адвокатов России. Он выступал защитником во многих громких процессах. Его называли мастером психологической защиты. Он широко вносил в защитительные речи литературно-художественные приемы, умело пользовался красивыми и точными сравнениями. Сам Андреевский называл адвокатов «говорящими писателями», а защиту в суде – «литературой на ходу». По политическим делам Андреевский выступал, но не столь часто, как, например, В. Д. Спасович. По гражданским делам он выступал довольно редко, поскольку, по словам А. Кони, «сухие и строгие очертания гражданского права и узкие рамки процесса бывали ему не по душе».

Гораздо чаще видели Андреевского в судебных заседаниях по уголовным делам. И здесь мало кто из адвокатов мог сравниться с ним. Выступая по тому или иному делу, Андреевский почти не касался материалов судебного следствия, улики и доказательства в его речах часто уступали место личности подсудимого. Он останавливался на житейской обстановке, условиях, в которых рос и воспитывался подзащитный, на его окружающей среде – другими словами, предлагал присяжным заседателям не строить своего решения на доказанности преступления, а заглянуть в душу подсудимого. Часто это приносило успех.

Душа романтика

С. А. Андреевский прославился также как поэт, писатель и литературный критик. Его перу принадлежит немало поэм и стихотворений. Первый поэтический сборник вышел из печати в 1886 г. В него вошли три поэмы: «На утре дней», «Мрак», «Обрученные», оригинальные стихи, а также переводы из Мюссе, Бодлера, Э. По. Постоянно появлялись его критические статьи, эссе и этюды о многих писателях и поэтах: Баратынском, Лермонтове, Некрасове, Тургеневе, Достоевском, Гаршине. Посмертно, в 1924 г., вышла его автобиографическая «Книга о смерти. (Мысли и воспоминания)».

Интересные воспоминания о последних годах жизни С. А. Андреевского оставил Б. С. Утевский. Он писал: «Мне навсегда запомнилась его полная изящества внешность. Высокий и стройный, с седеющими густыми еще волосами, с задумчивыми спокойными глазами – он был красив... Мне пришлось повидать его и после Февральской, и после Октябрьской революции. Он не был восхищен Февральской революцией, не ходил на общие собрания адвокатов, а когда я спросил его, не предлагают ли ему какой-либо высокий пост, как некоторым другим адвокатам, он только брезгливо махнул рукой. Октябрьскую революцию он не мог понять. Но мысль об эмиграции не приходила ему в голову. Он не участвовал в саботаже советской власти адвокатурой, но и не мог найти применения своим способностям в новых условиях. Как поэт он был весь в прошлом. Как адвокат он оказался неприспособленным к новым требованиям. К тому же, он был уже стар и немощен».

Умер С. А. Андреевский от тяжелого воспаления легких 9 ноября 1918 г. в Петрограде.

**Из архива**

Об отказе быть обвинителем по делу В. Засулич

Из письма Андреевского С. А. министру юстиции И. Г. Щегловитову от 14 сентября 1914 г.:

«Как-то утром, когда я, совершенно безмятежный, пришел на службу, меня тотчас же позвал Жуковский и (не то посмеиваясь, не то сострадая) торопливо заговорил: «Знаешь? Тебя ждет Лопухин. Он тебя решительно избрал обвинителем Веры Засулич. Конечно, ради приличия он предложил эту обязанность и мне как исправляющему должность прокурора, но он мечтает именно о тебе». Бесконечно взволнованный, я пошел к Лопухину. Он встретил меня с «распростертыми объятиями» и сказал: «Когда я настаивал на передаче дела Засулич в суд присяжных, я имел в виду именно вас. Я часто слушал ваши речи и увлекался. Вы один сумеете своею искренностью спасти обвинение».

– Но, Александр Алексеевич, ведь ваше обращение ко мне – величайшее недоразумение! Конечно, Вера Засулич совершила преступление, и если бы вы как мой начальник предписали мне обвинять ее, то я не имел бы права ослушаться. Поэтому я, прежде всего, желал бы знать, беседуем ли мы с вами формально или по-человечески?

– Да что вы! Что вы! Конечно, тут нет никаких формальностей, и вы можете говорить вполне откровенно.

– Тогда я вам скажу, что обвинять Веру Засулич я ни в коем случае не стану, и прежде всего потому, что кто бы ни обвинял ее, присяжные ее оправдают.

– Каким образом? Почему?

– Потому, что Трепов совершил возмутительное превышение власти. Он выпорол «политического» Боголюбова во дворе тюрьмы и заставил всех арестантов из своих окон смотреть на эту порку... И все мы, представители юстиции, прекрасно знаем, что Трепову за это ничего не будет. Поймут это и присяжные. Так вот, они и подумают, каждый про себя: «Значит, при нынешних порядках и нас можно пороть безнаказанно, если кому вздумается? Нет! Молодец Вера Засулич! Спасибо ей!» И они ее всегда оправдают.

– Бог знает, что вы говорите!..

– Нет, Александр Алексеевич, мы совсем не понимаем друг друга. Но поверьте мне, что никакая речь не поможет.

Засулич была оправдана…. Когда после заседания мы с Жуковским уселись на «имперьяле конки» и поехали домой, он мне спокойно сказал: «Ну, брат, теперь нас с тобой прогонят со службы. Найдут, что если бы ты или я обвиняли, этого бы не случилось».