Убийство из лучших побуждений

Юрий Дороховский встречал Новый год в изоляторе временного содержания Днепропетровска. За два дня до праздника его задержали по подозрению в совершении тяжкого преступления. Ранее Юрий уже был дважды судим за хищение чужого имущества. Первый раз это случилось в 2007 г., и наказание не было строгим – один год лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора на два года. Через два года суд приговорил Юрия к трем годам лишения свободы с испытательным сроком на два года. Во время назначенного испытания Дороховский совершил новое преступление.

***

Когда-то этой семье завидовали. Самый старший из Дороховских, Петр Владимирович, воевал в Великую Отечественную, был офицером Советской Армии, вышел в отставку. Сын, Владимир Петрович, последовал примеру отца и тоже стал офицером. Долгое время семья Владимира Петровича – жена и сын Юра – жили за границей. Затем Владимир оставил военную службу, и Дороховские обосновались в Днепропетровске. Они жили в большом достатке: отличная квартира, машины. Красивые наряды жены Владимира Петровича вызывали зависть у соседок. Юра учился в школе, считался способным учеником. Дед и родители надеялись, что и судьба младшего Дороховского будет связана с армией. Юрий тоже мечтал об этом.

Все мечты разрушились в тот день, когда умерла Ирина Андреевна, жена Владимира Петровича. Она была заботливой невесткой, любимой и любящей женой, нежной матерью. В хрупкой на вид женщине сосредоточились сила и мудрость, благодаря которым семья была крепкой, дружной, богатой. Мужчины Дороховские очень тяжело и болезненно переживали свою утрату. Дед и отец начали пить. Юрий пытался бороться с этим – уговорами, беседами, скандалами, но ничего не помогало. Для Владимира Петровича запои стали единственной возможностью забыться, уйти от действительности.

Юрий окончил школу, но поступать в военное училище, как было решено еще при жизни матери, не стал. Он тоже начал пить, хотя не испытывал в этом никакой потребности – просто чтобы выразить свой юношеский протест против действий отца и деда. Но Владимир Петрович и Петр Владимирович не обращали внимания на эти протесты – они постепенно превращались в обыкновенных алкоголиков. Юрий был не в силах справиться с ними один. Он стал пробовать наркотики…

***

Красивая богатая квартира Дороховских превратилась в неуютное жилище одиноких холостяков. Юрий, став взрослым, проживал отдельно, в собственной квартире, которая была приобретена для него еще при жизни мамы. Он часто навещал отца и деда и не терял надежды вернуть их к нормальному образу жизни. Прошло несколько лет. Отец и дед, вконец спившиеся, стали настолько беспомощны, что Юрию пришлось опять поселиться у них – надо же кому-то убираться в квартире, готовить еду.

Утром Петр Владимирович слышал из своей комнаты, как ссорились его сын с внуком. Юрий приготовил завтрак и звал отца есть, но тот отказывался. Такое часто случалось, почти ежедневно, и Юрию надоело уговаривать отца, что принимать пищу необходимо хотя бы для поддержания жизненных сил. Чтобы избежать долгих уговоров, Юра ударил Владимира Петровича. Раньше этот метод срабатывал – Владимир Петрович повиновался молодой силе и шел на кухню, к столу. Но на этот раз проверенный метод не помог: отец дал сыну сдачи. В ответ обозленный Юрий стал избивать отца. Падая, Владимир Петрович ударился спиной и головой о пол. Дед слышал из комнаты шум драки – глухие удары, возмущенные голоса... Все это продолжалось минут десять. Опомнившись, Юрий поднял стонущего отца, усадил в кресло. Потом оделся и ушел из дома. Не появлялся до самого вечера. Чем объяснить, что молодой человек, в котором родители воспитывали самые лучшие качества гражданина и сына, проявлял жестокость по отношению к отцу и деду? Очевидно, наркотиками, употребление которых не проходит бесследно для человеческой психики.

Вечером Юрий был дома. Увидев болезненное состояние отца, он предложил ему вызвать «неотложку», но Владимир Петрович отказался. А через несколько дней умер. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, причиной смерти стала внутричерепная травма головы на фоне тупой травмы грудной клетки.

***

Как мы уже знаем, в качестве подозреваемого, виновного в смерти Дороховского В. П., был задержан его сын Юрий, поскольку и дед, и дядя (брат отца, знавший о постоянных ссорах в семье не понаслышке) указали на него, как на лицо, совершившее преступление. В ходе досудебного следствия Дороховский Ю. В. полностью признал свою вину. Однако следствием были замечены несоответствия в показаниях Дороховского Ю. В. и выводах судебно-медицинской экспертизы. Последняя доказывала, что количество ударов, нанесенных потерпевшему, было значительно больше, чем говорил обвиняемый. Хотя то, что наблюдалось во время следственного эксперимента при воспроизведении обстановки и обстоятельств события, подтверждалось словами обвиняемого, а не выводами экспертизы.

Проведя некоторое время в ИВС, Юрий отказался от своих прежних показаний и пояснил, что давал их под влиянием физического и психического воздействия со стороны работников милиции. Он также пожаловался на то, что при задержании к нему применялись такие же меры, причем объяснил это желанием сотрудников милиции завладеть его квартирой. Как и полагается, в связи с жалобой Юрия Дороховского проводилось служебное расследование, итог которого можно было предвидеть заранее: «…факты применения незаконных мер психического и физического воздействия в отношении Дороховского Ю. В. со стороны сотрудников ОУР Ленинского РО считать не подтвердившимися». Решено было, что такое заявление подсудимого – ничто иное, как попытка избежать сурового наказания за содеянное или плод взбудораженной наркотиками нездоровой психики подсудимого, который состоит на учете у врача-нарколога по поводу наркомании.

Суд признал Дороховского Юрия Владимировича виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 121 УК Украины, и назначил ему наказание в виде 8 лет лишения свободы. К назначенному была присоединена неотбытая часть наказания по предыдущему приговору.

Валентина Индовицкая, специально для

«Судебно-юридической газеты»

Смерть как избавление?

В балке, расположенной между поселком имени Крупской и жилмассивом Западный, был найден труп мужчины. Местные жители опознали в нем Николая – человека без определенного места жительства. Было Николаю лет 45–50. Ранее он с семьей проживал в поселке, но лет пять назад умерла его жена, потом – отец. После смерти близких у Николая появились проблемы с жильем. Сначала его из жалости приютили соседи. Но как долго можно было пользоваться чужой добротой?! И Николай стал бродяжничать.

Когда-то он служил в Афганистане, участвовал в боевых действиях. С армейских времен у него осталась кличка Волк. Сейчас Николай мало походил на волка – разве что такой же бездомный, как и гонимый зверь лесной. Чтобы не умереть с голоду, он собирал в балке металлолом и сдавал его в пункты приема. Бывшего афганца знали многие: и «коллеги-металлисты», и жители близлежащих улиц. Все без исключения жалели его, поскольку Николай был тяжело и неизлечимо болен. На ногах у него были незаживающие гнойные раны, поэтому передвигался мужчина с трудом, его постоянно мучила боль в спине, которая притуплялась лишь после принятия определенной дозы спиртного.

Как-то раз Николай познакомился с Иваном Владимировичем Гунько, 55 лет. Его образ жизни, конечно, оставляет желать лучшего. Однако все, кто знает Ивана Владимировича, отзываются о нем, как о добром человеке. В доме Гунько постоянно находились его знакомые – из разряда тех, у кого не было собственного жилья. Контингент, конечно, не элитный – неработающий люд, обеспечивающий свое существование сбором металла, зато веселый. В общем, через некоторое время вместе с Гунько стал проживать и Николай. Хозяин сам пригласил его к себе, дал теплую одежду. Днем Николай уходил из дома, а к ночи всегда возвращался. Иногда приносил еду, деньги. «Немного, – говорит Гунько, – но на хлеб нам хватало».

Николая продолжали одолевать бесконечные недуги. «Лучше умереть, чем так мучиться!» – не раз говорил он. В тот вечер, после небогатого ужина и неизменной бутылки водки, Иван с Николаем, как обычно, заговорили о житье-бытье. Одна фраза Николая повергла хозяина в шок. «Ваня, помоги мне определиться, – попросил бывший афганец, – мне надоело жить. Прошу тебя, когда я усну, прибей меня, но только сразу, чтобы без мучений!» Выпили еще по маленькой. На ночь Николай устроился на своем обычном месте – в углу комнаты, на куске пенопласта. Укрылся курточкой и через некоторое время уснул.

А Гунько не спалось. Его терзала мысль, недавно высказанная Николаем. «Я долго думал, как мне поступить. Я видел, что он страдает сильно и тяжело. Ему оставалось недолго жить. И я принял решение». Гунько И. В. взял в руки палку, подошел к Николаю. Лежа на боку, тот крепко спал. Размахнувшись, Иван ударил несчастного по голове. Потом еще раз. Коля не вскрикнул, не застонал, не захрипел. Иван включил телевизор и стал смотреть какую-то передачу. Часа через полтора он подошел к постояльцу:

– Колька, вставай! Давай похмелимся!

В ответ – ни звука. Проверил пульс – отсутствует.

«Я понял, что убил…». Была глубокая ночь. Иван погрузил тело Николая на тачку, отвез его в балку и сбросил вниз с кручи. Он никому ничего об этом не рассказывал. Но…

«Меня сильно тяготило совершенное преступление. Я понимал, что рано или поздно меня найдут, так как труп Николая уже обнаружили. И я решил сознаться».

Гунько И. В. чистосердечно раскаялся в содеянном. Однако он глубоко убежден, что, убив Николая, он облегчил его участь. Кто знает, может быть, и так… Но вправе ли мы распоряжаться чужой жизнью? Не мы ее дали, и не нам ее забирать.

Гунько Иван Владимирович осужден к 7 годам лишения свободы.

Валентина Индовицкая, специально для

«Судебно-юридической газеты»