Адвокат Грузенберг ? Демосфен ХХ века

Исраэль (Оскар) Грузенберг (1866 – 1940)

Деятельность известного юриста Оскара (Исраэля) Иосифовича Грузенберга пришлась на смутные времена начала ХХ века. Его называли «адвокатом-бойцом», а его речи на судебных заседаниях — «импровизациями словесных симфоний».

Исраэль Грузенберг был адвокатом по призванию. Эту профессию он выбрал для себя еще в подростковом возрасте. И не ошибся в своих юношеских предчувствиях. Рассказывая о нем, его современники отмечали яркость и уникальность его личности, несомненный профессиональный талант, острый ум, темперамент, обаяние, честность и непреклонную принципиальность. Адвокат Грузенберг в совершенстве владел искусством оратора. Его точные, хлесткие фразы распространялись, из уст в уста по всей России, достигая самых отдаленных уголков необъятной империи. Он выработал свой особый, характерный речевой стиль, который сохранил и в написанных им статьях и книгах. О нем говорили — «адвокат-философ, который умеет увлечь слушателей искрометной игрой четко выверенных логических построений».

Сам он считал для себя «оскорблением», если кто-то, поздравляя его с очередной победой в суде, называл произнесенную им речь — «блестящей». «Блестящая, — говорил он, — значит, бессодержательная, бьющая на внешний эффект…». «Сильное, умное и, превыше всего, убедительное» — вот те эпитеты, которыми он награждал удачные выступление коллег в залах судебных заседаний.

Исраэль Грузенберг родился в еврейской семье в 1866 г. в Украине, в губернском городе Екатеринославе (ныне Днепропетровск). С детства он проявлял неординарные способности к наукам. Это выделяло его среди сверстников, а в дальнейшем позволило поступить на юридический факультет Киевского университета (в те времена евреев в российские высшие учебные заведения принимали в исключительных случаях).

Диплом юриста он получил в 1899 г. Поскольку все годы учебы он был в числе лучших студентов, ему предложили остаться на кафедре. Перед ним открывались заманчивые перспективы — карьера ученого, университетского профессора. Однако в ректорате поставили условие: администрация университета даст на это свое согласие, если он «сменит веру». Предать свой народ? Такую жертву он не был готов принести ни за какие посулы в мире…

Не приняв «подачку» ректората Киевского университета, Исраэль Грузенберг решил, что у него будет больше возможностей отстаивать права своего народа в столице. И переехал в Петербург. Еврею в Петербургской адвокатуре обычно не давали звание «присяжного поверенного». И Грузенберг целых 6 лет (до 1905 г.) числился в «помощниках». Но его довольно скоро заметили. Обратили внимание на его глубокие юридические знания и умение находить точные контраргументы, ставящие в тупик судебных обвинителей. В результате он быстро выдвинулся в первые ряды столичной адвокатуры. Вел дела писателей М.Горького, В.Короленко, К.Чуковского, политических деятелей П.Милюкова и Л.Троцкого, нескольких депутатов Государственной Думы.

Судебные битвы становятся стихией Грузенберга. Детально изучив суть дела и готовясь к очередному выступлению, он, по его воспоминаниям, всякий раз чувствовал, что на него «надвигается, забирает в полон исполненное страдания и в то же время непередаваемого счастья боевое настроение судебного защитника». Залогом большинства его побед было и поистине «братское» отношение к подсудимому. Такое качество для адвоката имело не меньшую ценность, нежели обширные юридические знания и находчивость. Способность до глубины души сопереживать обвиняемому делала выступления Грузенберга искренними, проникновенными и убедительными.

Самая внушительная победа, которая принесла ему известность не только в России, но и за ее пределами, состоялась в 1913 г. Двумя годами ранее киевского еврея Менделя Бейлиса обвинили в убийстве мальчика Андрея Юшинского — якобы в ритуальных целях. На роль главного защитника пригласили Исраэля Грузенберга. Его речь на заключительном заседании суда, в которой он поставил перед собой цель не только спасти ни в чем неповинного человека, но, главным образом — защитить от наветов еврейский народ и еврейскую религию, длилась (с перерывами) шесть часов. В конце концов, решением суда с Бейлиса сняли все обвинения. В дальнейшем Грузенберг вел и выигрывал непростые дела о погромах в Минске и Кишиневе.

Когда же установилась советская власть, Грузенберг понял, что в России ему делать нечего. И разделил судьбу белоэмигрантов, покинув страну Советов в 1920 году. С 1921 по 1923 годы он жил в Берлине. Потом переселился в Ригу, где в 1929 г. стал представителем евреев Латвии в Еврейском агентстве (Сохнут). Последние годы жизни всемирно известный адвокат провел во Франции. Там, в Париже, в 1938 г. он опубликовал написанную им на русском языке книгу воспоминаний, под названием «Вчера», существенную часть которой составили описания его судебных сражений. В эту книгу, подводя итог свой жизни и деятельности, он поместил емкую, словно очерчивающую его жизненный путь фразу — «Ничего не кляну, ни от чего не отрекаюсь, ни о чем не жалею».

Исраэль (Оскар) Грузенберг умер в 1940 г. в Ницце.

Инфосправка

Исраэль Грузенберг и защита свободы слова в 1900-х годах

Максим ГОРЬКИЙ. Знакомство Грузенберга с Горьким состоялось в конце 1903 г. А через два года Грузенбергу пришлось выступать на судебном процессе в защиту Горького, обвиненного в составлении воззвания, призывающего к низвержению существующего государственного строя. Узнав о готовившемся шествии рабочих к Зимнему под предводительством Гапона и опасаясь кровопролития, группа общественных и политических деятелей, в числе которых был и Горький, направилась в ночь с 8-го на 9-е к министру юстиции и полицейскому начальству с требованием предотвратить провокацию. Однако утро стало Кровавым воскресеньем, и делегация сочла необходимым огласить отчет о трагедии в виде соответствующего воззвания, автором которого и был М. Горький. Последовавший обыск полиции и изъятие проекта воззвания завершился заключением членов делегации в Петропавловскую крепость. Вскоре всех освободили за исключением Горького, обвиненного в подготовке воззвания с целью его распространения.

Ознакомившись с обвинительным актом, Грузенберг обнаружил юридическую ошибку прокуратуры Судебной палаты. Ошибка была обусловлена недостаточным знакомством с введенным незадолго до того новым уголовным уложением, допускающим наказуемость за подготовку лишь в особых случаях. Преступление, вменявшееся в вину Горькому, не подходило под эту категорию. Но Судебная палата, заботясь о чести мундира, не решалась на открытое признание ошибки и назначила день слушания дела Горького. Доводы Грузенберга были настолько убедительны, что Судебная палата попыталась найти следующий наивный выход: назначение дела к слушанию отменить, обратить его к предварительному следствию. После нескольких месяцев бесполезной волокиты дело было подведено под один из манифестов об амнистии и ликвидировано. В знак признательности писатель подарил Оскару Осиповичу свой пятитомник с посвящением и стихами.

Владимир КОРОЛЕНКО. Исключительно близкие и теплые отношения связывали О.Грузенберга и писателя В.Короленко. Они всегда готовы были прийти на помощь друг другу. Один из таких случаев представился Грузенбергу в начале 1913-го года: из-за статьи С. Елпатьевского «Люди нашего круга», помещенной в журнале «Русское богатство», Короленко как редактор этого издания был привлечен к суду по обвинению в разжигании классовой вражды. Согласно законам того времени, состав преступления действительно имел место. Но Грузенберг решил использовать следующий веский довод для доказательства невиновности редактора. Он исходил из того, что Короленко прожил год в Полтаве и не видел названной статьи до ее появления в журнале. Казалось, все предвещало успех защиты. Между тем, щепетильный и благородный Короленко решил не допустить осуждения автора статьи и взять вину на себя, ибо как редактор он должен был предварительно прочитать статью. Это серьезно осложнило положение. После речей Грузенберга и Короленко в защиту автора статьи Судебная палата вынесла вердикт: две недели заключения редактора в крепости. Приговор был утвержден Сенатом. Тяжело переживал Оскар Осипович, который считал, что «во всяком проигрыше дела виноват защитник». Он дал слово, что не допустит заключения Короленко. И добился своего.

Корней ЧУКОВСКИЙ. Сам Корней Иванович об этом впервые рассказал в журнале «Юность» (1970), вспоминая о начальной поре своей литературной деятельности. Осенью 1905 г., поддавшись общему настроению по случаю обещанной царским правительством свободы слова и печати, Чуковский, приехав из Одессы в Петербург, начал издавать еженедельник «Сигнал», агитировавший за низвержение существующего строя. В этом журнале печатал свои стихи и он, молодой литератор. Через некоторое время Чуковского вызвали к следователю по особо важным делам, ему предъявили обвинение сразу по трем статьям и заточили в дом предварительного заключения. Поскольку речь шла и об оскорблении царской особы, суд проходил при закрытых дверях. Тем не менее, на суде присутствовало много сенаторов, которые специально пришли послушать знаменитого адвоката Грузенберга. Всех занимал вопрос: удастся ли ему спасти от обвинения в оскорблении его Величества. После резкого выступления прокурора, назвавшего обвиняемого литературным отщепенцем, поднявшим преступную руку на священную особу государя императора, негромким, чуть виноватым голосом начал свою речь защитник. Обращаясь к суду, он сказал: «Представьте себе, что я… Ну, хотя бы вот на этой стене… рисую, предположим, осла. А какой-нибудь прохожий ни с того ни с сего заявляет: «Это прокурор Камышанский». Неистовый звонок председателя не остановил Грузенберга. С издевательским сарказмом представил он выступление прокурора плодом его личного воображения и стремлением видеть в безобидных рисунках особу Его императорского Величества. Глядя сверху вниз на прокурора, Грузенберг допрашивал его как подсудимого: «Итак, вы утверждаете, что здесь, на картинке изображен государь император, и что в этих издевательских стишках говорится о нем?» Вопросы сыпались один за другим. Прокурор растерялся и не ответил ни слова. Сенаторы посмеивались: молодец Грузенберг! Потрясенный неожиданным избавлением от каземата, подсудимый долго еще плакал на плече жены, забыв поблагодарить своего защитника.