ЕСПЧ постановил, что украинские власти не приняли необходимые меры, чтобы предотвратить насилие возле одесского Дома профсоюзов в мае 2014 года

Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) сообщает, что принял решение в деле «Вячеславова и другие против Украины».

Суд постановил, что со стороны Украины имели место нарушения права на жизнь/расследование из-за того, что власти не сделали всего, что можно было разумно от них ожидать, чтобы предотвратить насилие в Одессе 2 мая 2014 года, остановить это насилие после его начала, обеспечить своевременные меры по спасению людей, оказавшихся в ловушке во время пожара, а также инициировать и провести эффективное расследование этих событий. Суд также постановил, что в отношении одной из заявительниц было нарушение права на уважение частной и семейной жизни в связи с задержкой в передаче тела ее отца для захоронения.

«Сегодняшнее решение Палаты по делу «Вячеславова и другие против Украины» (заявление № 39553/16 и 6 других) касалось насильственных столкновений между сторонниками Майдана и их противниками, а также пожара в здании Дома профсоюзов в Одессе 2 мая 2014 года, которые привели к большим жертвам.

Семь заявлений были поданы в общей сложности 28 лицами. 25 заявителей потеряли своих близких родственников — либо в ходе столкновений, либо в результате пожара, — а трое заявителей выжили в пожаре, получив различные травмы.

Среди родственников заявителей, потерявших жизнь в тот день, были сторонники Майдана, их противники и, возможно, простые прохожие. Уважая выбор заявителей, которые часто предпочитали не упоминать свои политические взгляды или взгляды своих родственников, Суд указывал политические убеждения соответствующих лиц только там, где это было необходимо для установления и понимания событий или где заявители сами сделали эту информацию публичной.

В этом деле Европейский суд по правам человека единогласно постановил, что имели место:
нарушения статьи 2 (право на жизнь/расследование) Европейской конвенции по правам человека из-за того, что соответствующие органы не сделали всего, что можно было разумно от них ожидать, чтобы предотвратить насилие в Одессе 2 мая 2014 года, остановить это насилие после его начала, обеспечить своевременные меры по спасению людей, оказавшихся в ловушке во время пожара, а также инициировать и провести эффективное расследование этих событий; и нарушение статьи 8 (право на уважение частной и семейной жизни) в отношении одной заявительницы (заявление № 39553/16) в связи с задержкой в передаче тела ее отца для захоронения.

Ниже приводим пресс-релиз ЕСПЧ.

К 2 мая 2014 года Одесса пережила период нескольких месяцев социальных напряжений, включая насильственный разгон протестов Майдана полицией в конце ноября 2013 года, нападение на сторонников Майдана 19 февраля 2014 года организованной и хорошо оснащенной группой частных лиц, при этом полиция пассивно наблюдала за событиями, и неудачной попыткой пророссийских протестующих штурмовать здание Одесского областного совета 3 марта 2014 года, чтобы протолкнуть решения в пользу федерализации и местного референдума.

У сторонников и противников Майдана были так называемые отряды самообороны, обладающие некоторым защитным снаряжением и оружием. Хотя насильственные инциденты в целом оставались редкими в Одессе, ситуация была нестабильной и подразумевала постоянный риск эскалации.

В начале марта 2014 года пророссийские активисты установили палаточный лагерь на площади Куликово Поле.

В конце апреля 2014 года болельщики футбольных клубов «Черноморец» (Одесса) и «Металлист» (Харьков) объявили о проведении митинга «За единую Украину» 2 мая 2014 года перед матчем в тот день. Участники митинга должны были пройти от Соборной площади до стадиона, расположенного в 2,5 км к востоку от точки отправления (в то время как палаточный лагерь антимайдановцев находился примерно в 3 км к югу). Вскоре после этого в социальных сетях начали появляться посты антимайдановцев, описывающие это событие как нацистский марш и призывающие людей предотвратить его. Разведданные, полученные Службой безопасности, указывали на признаки возможного подстрекательства к насилию, столкновениям и беспорядкам. Подразделение Министерства внутренних дел по борьбе с киберпреступностью также обнаружило посты в социальных сетях, вызывающие массовые беспорядки.
2 мая 2014 года в центр города и к стадиону были направлены ограниченные силы полиции в соответствии со стандартным планом действий на случай футбольного матча. Они не вмешивались, когда протестующие антимайдановцы начали собираться недалеко от Соборной площади, предположительно чтобы не дать участникам марша разрушить палатки антимайдановцев на Куликовом Поле.

Как только марш начал двигаться к стадиону, активисты антимайдана приблизились и атаковали демонстрантов, некоторые стреляли в них, все еще без вмешательства полиции. Обе стороны использовали пиротехнические устройства и пневматическое оружие, бросали камни, светошумовые гранаты и коктейли Молотова. Некоторые полицейские и определенные протестующие антимайдана носили на рукавах похожую красную клейкую ленту.

В 16:10 первая жертва, господин Иванов (заявление № 59531/17), сторонник единства, был ранен выстрелом в живот. Его доставили в больницу, но он умер во время операции. Есть видеозапись, на которой видно, как пророссийский активист в балаклаве стоит рядом с полицией и выпускает множество выстрелов из автомата типа Калашникова, без реакции со стороны полиции. Другие видеозаписи показывают, что этот человек с винтовкой позже покинул место происшествия вместе с заместителем главы региональной полиции. В какой-то момент активисты антимайдана оттеснили своих противников. Именно тогда, около 16:20, господин Бирюков (заявление № 59531/17) получил смертельное ранение. Вскоре после этого пожарная машина была угнана некоторыми сторонниками единства, но через несколько часов была освобождена. Около 17:45 множество выстрелов из охотничьего ружья было произведено в сторону активистов антимайдана кем-то, стоящим на близлежащем балконе. Примерно в это же время были убиты господин Жулков, господин Яворский и господин Петров (заявление № 76896/17).

Столкновения в центре города унесли в общей сложности шесть жизней, включая пятерых родственников девяти заявителей.

Сторонники единства в конечном итоге взяли верх в столкновениях и направились к пророссийскому палаточному лагерю на Куликовом Поле. Протестующие антимайдана укрылись в здании Дома профсоюзов, пятиэтажном здании, выходящем на площадь. Они забаррикадировались внутри здания, используя деревянные поддоны из палаточного лагеря и деревянную и пластиковую мебель, найденную в здании. Они принесли с собой из палаточного лагеря электрический генератор на топливе, ящики с коктейлями Молотова и материалы, необходимые для их изготовления.

Активисты Майдана начали поджигать палатки. Группа пророссийских протестующих на крыше Дома профсоюзов бросала коктейли Молотова в толпу внизу; сторонники единства в ответ бросали коктейли Молотова в здание. Сообщалось, что выстрелы производились с обеих сторон.

Несмотря на многочисленные звонки в пожарную службу, которая находилась менее чем в 1 км, региональный руководитель пожарной службы приказал своему персоналу не отправлять пожарные машины на Куликово Поле без его явного распоряжения.

В 19:45 в здании Дома профсоюзов вспыхнул пожар. Огнетушители в здании не работали. Полиция вызвала пожарную службу, но безрезультатно. Некоторые из людей в здании — включая господина Дмитриева (заявление № 59339/17) — пытались спастись, выпрыгивая из верхних окон. Он пережил падение и был доставлен в скорую помощь. Несколько человек погибли, упав, включая сына госпожи Радзиховской (заявление № 59339/17) и сына госпожи Никитенко (заявление № 47092/18).

Видеозаписи показывают, как сторонники единства сооружали импровизированные лестницы и платформы из сцены на площади и использовали их для спасения людей, оказавшихся в ловушке в здании. Другие видеозаписи показывают, как сторонники единства нападали на людей, которые выпрыгнули или упали.

Региональный руководитель пожарной службы наконец приказал отправить пожарные машины на место происшествия. Пожарные лестницы использовались для спасения людей из окон верхних этажей. Пожарные вошли в здание около 20:30 и потушили пожар. Полиция арестовала 63 активиста антимайдана, которые все еще находились внутри здания или на крыше. Они были освобождены через два дня, когда группа из нескольких сотен протестующих антимайдана штурмовала местный полицейский участок, где их содержали.

Пожар унес 42 жизни. Четырнадцать из погибших были близкими родственниками 16 заявителей. Многие люди, включая господина Диденко, господина Дмитриева и господина Герасимова (заявление № 59339/17), получили ожоги и другие травмы.

Внутренние расследования, начатые позже в разные даты, включали множество взаимосвязанных уголовных дел, которые развивались со временем. В зависимости от того, касались ли расследования частных лиц, полиции или пожарной службы, они поручались различным органам, которые, по-видимому, не координировали свои усилия. Многие подозреваемые скрылись. Несколько других были в конечном итоге освобождены от уголовной ответственности из-за истечения десятилетнего срока давности. В некоторых случаях дела дошли до стадии судебного разбирательства, где они оставались нерассмотренными годами. Единственное дело, завершенное окончательным судебным решением, касалось заместителя главы региональной полиции, который, сбежав в Россию, был заочно осужден за соучастие в организации массовых беспорядков.

Жалобы, процедура и состав суда

Опираясь главным образом на статьи 2 (право на жизнь), 3 (запрет бесчеловечного или унижающего достоинство обращения) и 13 (право на эффективное средство правовой защиты), заявители жаловались, что государство не смогло защитить их жизни или жизни их родственников и что не было эффективного внутреннего расследования по этому делу.

Опираясь на статью 8 (право на уважение частной и семейной жизни), госпожа Вячеславова (заявление № 39553/16) также жаловалась на задержку с передачей тела ее отца для захоронения. Некоторые заявители жаловались по статье 6 § 1 Конвенции, что их гражданские иски в уголовных делах не были рассмотрены в разумные сроки.
Заявления были поданы в Европейский суд по правам человека в период с 27 июня 2016 года по 1 октября 2018 года. Суд решил рассмотреть семь заявлений в едином решении.

Решение суда

Роль суда заключалась в рассмотрении жалоб заявителей исключительно с точки зрения международной ответственности Украины по Конвенции, независимо от того, что некоторые правонарушения приписывались конкретным бывшим украинским местным чиновникам, которые тем временем сбежали в Российскую Федерацию, стали российскими гражданами и даже построили там карьеру на фоне крупномасштабного военного вторжения России в Украину.

Статья 2

Суд счел, что дезинформация и пропаганда из России сыграли свою роль в трагических событиях. Столкновения начались с нападения группы активистов антимайдана на марш за единство под предлогом того, что последние якобы планировали уничтожить палаточный лагерь на Куликовом Поле, хотя они не отклонялись от запланированного маршрута до тех пор, пока на них не напали. Этой необоснованной волне насилия предшествовало продолжающееся распространение агрессивной и эмоциональной дезинформации и пропагандистских сообщений о новом украинском правительстве и сторонниках Майдана, высказанных российскими властями и средствами массовой информации.

Анализируя происхождение риска насилия и степень, в которой его можно было смягчить, Суд принял во внимание утверждение украинского правительства о возможной угрозе дестабилизации ситуации в южных регионах Украины в целом и в Одессе в частности, исходящей от Российской Федерации. Учитывая значительную стратегическую ценность Одессы и установленное значительное участие Российской Федерации в событиях в Крыму и восточной Украине, Суд счел, что это утверждение не лишено оснований.

Суд также отметил, что заместитель главы региональной полиции, который непосредственно участвовал в процессе принятия решений до и во время событий и позже сбежал в Россию, как минимум оказывал поддержку движению антимайдана в Одессе, а возможно, и вступал в сговор с активистами антимайдана в организации массовых беспорядков. Риск насильственных столкновений мог частично проистекать из возможного сговора между полицией и активистами антимайдана. Таким образом, способность нового украинского правительства управлять этим риском была значительно ограничена.

Учитывая это, Суд отметил, что основная обязанность властей заключалась в том, чтобы сделать все, что от них можно разумно ожидать, чтобы предотвратить риск насилия. Главной обязанностью было наличие регулирующей и административной базы для предотвращения насилия, в частности путем предоставления соответствующих и функциональных мер, направленных на обеспечение общественной безопасности. Хотя некоторые превентивные меры, очевидно, были приняты, Суду не предоставили достаточно информации для их оценки.

Суд счел, что, как только власти узнали о разведданных и постах в социальных сетях, они должны были усилить безопасность в соответствующих районах и принять надлежащие меры для выявления и подавления любых провокаций как можно скорее и с минимальным риском для жизни.

Однако ничего не было сделано.

Напротив, правительство признало, что полицейские власти проигнорировали имеющиеся разведданные и соответствующие предупреждающие сигналы и подготовились к обычному футбольному матчу. Никаких усилий не было предпринято для отправки подкреплений полиции. Также не было никаких значимых попыток предотвратить столкновения.

Суд отметил, что местные прокуроры, правоохранительные органы и военные офицеры встретились с заместителем Генерального прокурора 2 мая 2014 года для обсуждения существующих проблем с общественным порядком в регионе и, по-видимому, были недоступны большую часть или все время. Суд счел отношение и пассивность этих должностных лиц необъяснимыми.

В итоге, хотя способность украинских властей предотвратить насильственные столкновения, несомненно, была ограничена, нет ничего, что указывало бы на то, что они сделали все, что от них можно было разумно ожидать, чтобы предотвратить их.

Пассивность полиции во время столкновений была установленным фактом. По мнению Суда, неспособность полиции предпринять реальные попытки остановить первоначальную волну насилия против «сторонников единства» вместе с явными признаками возможного сговора между полицией и активистами антимайдана была одной из причин, если не главной, волны насилия в ответ.

Кроме того, похоже, что специальный план действий на случай массовых беспорядков не был активирован после начала столкновений. Как признало правительство, между региональной и городской полицией отсутствовала координация.

Суд счел, что небрежность, приписываемая государственным должностным лицам и органам, выходила за рамки ошибки суждения или невнимательности.

Что касается пожара, Суду пришлось определить, сделали ли власти то, что от них можно было разумно ожидать, чтобы спасти жизни людей.

По собственному признанию правительства, это было не так.

Отправка пожарных машин на место пожара была сознательно задержана на 40 минут, и полиция не вмешалась, чтобы помочь эвакуировать людей из здания быстро и безопасно.  Таким образом, государство не обеспечило своевременные меры спасения.

Суд пришел к выводу, что соответствующие органы не сделали все, что они разумно могли, чтобы предотвратить насилие, остановить это насилие после его начала и обеспечить своевременные меры спасения для тех, кто оказался в ловушке в пожаре в Доме профсоюзов.

Таким образом, имели место нарушения материального аспекта статьи 2 Конвенции.

Что касается адекватности расследования, Суд счел, что следственные органы не приложили достаточно усилий для надлежащего обеспечения, сбора и оценки всех доказательств.

Например, вместо того чтобы установить полицейский периметр для обеспечения безопасности пострадавших районов центра города, первое, что сделали местные власти после событий, — это отправили туда уборочные и ремонтные службы. Самая ранняя проверка на месте была проведена только почти через две недели и не дала значимых результатов.

Точно так же здание Дома профсоюзов оставалось свободно доступным для публики в течение 17 дней после событий.

Также были отмечены серьезные упущения в обеспечении и обработке судебных доказательств. Некоторые важные доказательства так и не были исследованы, а некоторые отчеты об экспертизах были выданы только недавно или все еще оставались в ожидании через восемь лет после событий.

Хотя имелись обширные фото- и видеодоказательства как столкновений в центре города, так и пожара в Доме профсоюзов, Суду не предоставили достаточно деталей о том, как следственные органы работали с этими доказательствами и предпринимали ли они искренние усилия для идентификации всех виновных. Никакой судебной идентификации не проводилось в отношении фото- и видеодоказательств, показывающих конкретных лиц, стрелявших во время столкновений и участвовавших в нападении на жертв пожара возле Дома профсоюзов.

Суд также отметил серьезные недостатки в расследованиях в отношении различных лиц и их роли в событиях. Например, уголовное расследование в отношении активиста Майдана, подозреваемого в стрельбе по активистам антимайдана, прекращалось четыре раза по одинаковым основаниям, несмотря на более раннюю критику.

Что касается расследования в отношении 19 активистов антимайдана, подозреваемых в организации и участии в массовых беспорядках, оно было настолько явно недостаточным, что вызывало вопросы либо о явной некомпетентности властей, либо о саботаже следственной работы в пользу обвиняемых. В своем решении об оправдании этих активистов суд первой инстанции, в частности, указал, что из-за явной неполноты и недостатков расследования он был вынужден искать альтернативные источники информации, а следственные органы постоянно игнорировали его запросы и указания.

Кроме того, Суд счел, что расследование событий 2 мая 2014 года не было начато оперативно и не проводилось в разумные сроки. Власти вызвали недопустимые задержки и допустили значительные периоды необъяснимой бездеятельности и застоя. Например, хотя никогда не оспаривалось, что руководитель региональной пожарной службы нес ответственность за задержку отправки пожарных машин на Куликово Поле, уголовное расследование в отношении него не начиналось почти два года после событий. Тем временем он сбежал в Российскую Федерацию. Также, хотя прокуратура была проинформирована в течение двух месяцев после событий, что план действий на случай массовых беспорядков не был реализован, а документы, касающиеся его предполагаемой реализации, были подделаны, уведомление о подозрении главе региональной полиции было объявлено только почти через год.

После досудебного расследования дело оставалось нерассмотренным в суде первой инстанции около восьми лет, после чего указанный чиновник был освобожден от уголовной ответственности на основании того, что обвинения против него стали недействительными из-за истечения срока давности.

Хотя некоторые расследования все еще оставались в стадии рассмотрения, истечение срока давности уже лишило их какой-либо возможной полезности и, следовательно, какой-либо потенциальной эффективности.

Что касается участия жертв или их ближайших родственников и общественного контроля, Суд подчеркнул, что из-за серьезности событий право на правду принадлежит не только жертвам и их семьям, но и широкой общественности, которая имеет право знать, что произошло.

Правительство не опровергло доводы заявителей о том, что они не были должным образом проинформированы о ходе расследований. Суды неоднократно устанавливали, что следственные органы необоснованно отклоняли запросы заявителей о предоставлении процессуального статуса жертв или вообще не рассматривали их запросы.

Суд счел, что, учитывая масштабы насилия и число жертв, участие сторонников двух противоборствующих политических лагерей в контексте значительных социальных и политических напряжений, а также угрозу общей дестабилизации ситуации, власти должны были сделать все возможное, чтобы обеспечить прозрачность и значимый общественный контроль за расследованиями.

Вместо этого не было эффективной политики коммуникации, в результате чего некоторая предоставленная информация была трудной для понимания, непоследовательной и предоставлялась с недостаточной регулярностью. Суд отметил, что искажение событий в Одессе в конечном итоге стало инструментом российской пропаганды в отношении войны, которую Российская Федерация ведет против Украины с февраля 2022 года. Повышенная прозрачность в связанной с этим следственной работе со стороны украинских властей могла бы помочь предотвратить или эффективно противодействовать этой пропаганде.

Суд также счел, что расследование не было независимым. Учитывая доказательства соучастия полиции в массовых беспорядках 2 мая 2014 года, расследование в целом должно было проводиться органом, полностью независимым от полиции. Этого не произошло. Расследование поведения пожарной службы также не обладало институциональной и практической независимостью.

Суд отметил, однако, что утверждение о недостатке беспристрастности в расследовании было необоснованным. Власти не были более прилежны в расследовании смертей активистов Майдана, чем в расследовании смертей активистов антимайдана. Также обширная критика Суда в отношении расследований событий 2 мая 2014 года относилась ко всем заявителям, независимо от их политических взглядов или взглядов их погибших родственников.
Суд пришел к выводу, что соответствующие органы не смогли начать и провести эффективное расследование событий в Одессе 2 мая 2014 года. Таким образом, имело место нарушение процессуального аспекта статьи 2 Конвенции.

Статья 8

Суд рассмотрел жалобу госпожи Вячеславовой о задержке с передачей тела ее отца для захоронения исключительно в рамках этой статьи. Хотя госпожа Вячеславова несколько раз опознала тело как тело своего отца, следователь продолжал удерживать его в течение нескольких месяцев без проведения каких-либо дополнительных мер по идентификации. Только благодаря вмешательству главы Мониторинговой миссии ООН тело отца госпожи Вячеславовой было передано для захоронения. Суд пришел к выводу, что удержание тела в течение этих дополнительных месяцев было бессмысленным и представляло собой нарушение статьи 8 Конвенции в отношении госпожи Вячеславовой.

Суд постановил, что Украина должна выплатить заявителям различные суммы в качестве компенсации морального ущерба и в отношении судебных издержек и расходов, как указано в решении, в соответствии с Европейской конвенцией по правам человека 1950 года.

Автор: Наталя Мамченко

Подписывайтесь на наш Тelegram-канал t.me/sudua и на Google Новости SUD.UA, а также на наш VIBER, страницу в Facebook и в Instagram, чтобы быть в курсе самых важных событий.