Решение ЕСПЧ: как обмен процессуальными документами через электронный суд повлек нарушение принципа равенства сторон

Европейский суд по правам человека 19 сентября 2019 года рассмотрел дело ANDERSENA v. LATVIA, которое касалось вопроса правомерности применения положений Конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей. Дело касалось решений латвийских судов, вынесенных в соответствии с указанной Конвенцией, о возвращении дочери заявительницы в Норвегию, где проживал ее отец.

Данное дело интересно также тем, что коснулось вопроса использования электронного правосудия, а именно коммуникации суда с представителем стороны — адвокатом через электронную систему и последствий расторжения договора с адвокатом.

Обстоятельства  дела

Заявительница, которая является гражданкой Латвии, в 2013 году заключила брак с гражданином Норвегии, и в этом же году у супругов родилась дочь. Супруги вместе с дочерью проживали в Норвегии, однако впоследствии отношения заявительницы с мужем ухудшились, и он покинул семью в 2017 году.

В июле 2017 года заявительница вернулась в Латвию вместе с дочерью. Ее муж (С.И.Е.А.)  начал гражданское производство с целью возвращения дочери в Норвегию на основании положений Конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей.

8 сентября 2017 года суд первой инстанции принял решение в пользу мужа заявительницы. Суд руководствовался тем, что Норвегия была постоянным местом жительства ребенка, родители имеют общую опеку над дочерью; кроме этого, заявительница увезла дочь в Латвию без согласия отца ребенка.

Суд первой инстанции также отклонил утверждения заявительницы о физическом насилии со стороны ее мужа по отношению к ней и дочери, поскольку доказательства наличия факта насилия были противоречивы: хотя некоторые из доказательств указывали на психологическое или, возможно, физическое насилие со стороны мужа, другие доказательства указывали на отсутствие таких фактов. Кроме того, материалы дела не содержали информации, что заявительница обращалась в правоохранительные органы Норвегии или в органы защиты детей для решения проблемы насилия в семье либо что она использовала любые средства гражданской или уголовной правовой защиты от насилия. По мнению латвийского суда, доказательства свидетельствуют о том, что заявительница уклонилась от механизмов, созданных для решения проблем в семье.

23 октября 2017 года суд апелляционной инстанции вынес решение, которым отклонил жалобу заявительницы и оставил в силе решение суда первой инстанции

13 февраля 2018 года Рижский городской окружной суд решил, что в интересах ребенка — вернуться в Норвегию и получать там психологическую и медицинскую помощь.

Заявительница, ссылаясь на статьи 6 и 8 Конвенции, утверждала, что решения латвийских судов, предписывающее возвращение ее дочери в Норвегию, нарушили ее право на семейную жизнь и были приняты с ошибочной процедурой.

Кроме этого, она жаловалась на то, что в суде первой инстанции она не участвовала в слушаниях и не была представлена ​​уполномоченным ею представителем; ее ходатайство о проведении устного слушания во время рассмотрения вспомогательной жалобы было отклонено; она не была проинформирована о письменных представлениях другой стороны, поданных в ответ на ее вспомогательную жалобу, тем самым был нарушен принцип равенства и состязательности сторон; и окончательное решение, принятое Рижским окружным судом, ей не было отправлено.

Мнение Европейского суда по правам человека

Как было установлено ЕСПЧ, 6 сентября 2017 года заявительница выдала письменное разрешение, дающее право А.Р. и И.М. как адвокатам представлять ее по всем вопросам, касающимся возвращения ее дочери в Норвегию. В документе указывалось, что разрешение было предоставлено А.Р. «и/или» И.М. Заявительница утверждала, что она встречалась только с А.Р. и была убеждена, что только А.Р. будет представлять ее в процессе. 22 сентября 2017 года заявительница отозвала разрешение, предоставленное А.Р. и И.М. Однако нет никаких указаний на то, что национальные суды были проинформированы об этом факте.

Заявительница жаловалась на то, что заявление в суд первой инстанции о возвращении ее дочери было рассмотрено в ее отсутствие и без участия уполномоченного ею представителя, поскольку она только уполномочила А.Р. выступать за нее и никогда не встречалась с И.М. По сути, она не была заслушана лично при рассмотрении дела о возвращении ее ребенка, поскольку она отсутствовала на слушании в суде первой инстанции и ее ходатайство о устном слушании до рассмотрения в суде кассационной инстанции было отклонено.

После отзыва разрешения адвокатам стороны начали обмениваться документами, причем заявительница подавала их суду лично, а не через представителей. Суд также отвечал ей лично.

Дополнения к жалобе заявительницы, а также письменные объяснения ее супруга были загружены в судебную систему электронных услуг (аналог украинского «Электронного суда»). Сама заявительница не имела доступа к этой системе электронных услуг (к ней имели доступ ее адвокаты), и она также не была лично проинформирована о доводах мужа.

Латвийское правительство при рассмотрении дела в ЕСПЧ утверждало, что уведомления о материалах, загруженных в судебную систему электронных услуг, были отправлены адвокату И.М.

Адвокат И.M. открыла дело заявителя в судебной системе электронных услуг несколько раз после подачи дополнительной жалобы и трижды загрузила решение суда первой инстанции.

Таким образом, заявительница не была проинформирована о письменных объяснениях мужа, которые он подал в ответ на ее дополнительную жалобу. Эти материалы были загружены только в судебную систему электронных услуг, к которой заявительница не имела доступа. Итак, дополнительная жалоба заявительницы и ее дополнительные замечания были доступны С.И.Е.А., но его ответные пояснения не были доступны ей. Это нарушило принцип равенства сторон и право на состязательное разбирательство, поскольку заявительница не находилась в равных условиях с противоположной стороной и была лишена возможности ознакомиться и прокомментировать поданные замечания или доказательства, представленные другой стороной.

Позиция ЕСПЧ

ЕСПЧ постановил, что статья 6 Конвенции не гарантирует право выступать в гражданском суде лично, а, скорее, дает более общее право эффективно представлять свое дело. Кроме того, если устное слушание было проведено в первой инстанции, к уровню апелляции применяется менее строгий стандарт, то есть там личное участие заявительницы не обязательно.

ЕСПЧ также отметил, что заявительнице не было отказано в возможности запросить устное слушание в отношении ее вспомогательного производства по жалобе, хотя Рижский окружной суд должен был решить, было ли слушание необходимым. Рижский окружной суд счел, что дело может быть надлежащим образом рассмотрено в письменном процессе. ЕСПЧ согласен с оценкой национального суда о том, что заявительница не смогла сформулировать какие-либо обстоятельства, которые необходимо было бы оценить на устном слушании и, таким образом, не смогла в достаточной степени обосновать свое требование.

Что касается жалобы на то, что заявительница не была проинформирована о доводах другой стороны, ЕСПЧ повторяет, что принцип равенства сторон и право на состязательное разбирательство, которые тесно связаны, являются основополагающими компонентами концепции «справедливого разбирательства» в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции. Они требуют «справедливого баланса» между сторонами: каждой стороне должна быть предоставлена ​​разумная возможность представить свое дело в условиях, которые не ставят его в существенно невыгодное положение по отношению к его оппоненту или оппонентам (см. дело «Регнер против Чехии» №35289/11, §146, 19 сентября 2017 г.). Кроме того, право на состязательный процесс влечет за собой право сторон знать и комментировать все представленные доказательства или замечания, поданные с целью повлиять на решение суда.

Как отмечает ЕСПЧ, латвийский суд обязан был проинформировать заявительницу о письменных объяснениях ее супруга и о ее праве прокомментировать их в письменной форме. Возможны различные способы, которыми национальное законодательство может удовлетворить требование о том, чтобы обеим сторонам была предоставлена ​​возможность ознакомиться с замечаниями, поданными другой стороной, и прокомментировать их. Однако какой бы метод ни был выбран, он должен обеспечить, чтобы другая сторона имела реальную возможность прокомментировать эти замечания, отмечает Европейский Суд.

ЕСПЧ принимает к сведению аргумент правительства о том, что вся соответствующая информация была загружена в судебную систему электронных служб, информируя представителей сторон и предоставляя им доступ к материалам, поданным их противниками, а также позволяя сторонам подать свои ответы по собственному желанию. В этом отношении настоящее дело следует отличать от случаев, когда стороны должны сами ознакомиться с материалами дела в реестре суда.

Несмотря на это, Европейский Суд отмечает очевидную процессуальную неопределенность, связанную с доводами сторон в ходе разбирательства в Рижском окружном суде. В отсутствие четкого положения в Гражданском процессуальном законе или четких указаний суда относительно прав сторон на подачу заявлений и применимых сроков, обе стороны продолжали подавать многочисленные дополнения, некоторые из которых были получены даже после официального принятия решения судом. В связи с этим Европейский Суд подчеркивает, что договаривающиеся государства должны проявлять «усердие», чтобы гарантировать эффективное использование прав, гарантированных статьей.

Европейский суд также отмечает, что, согласно утверждениям латвийских властей, представители обеих сторон получили уведомления о новых документах, загруженных в судебную систему электронных служб. Однако если представитель супруга С.И.Е.А. был уведомлен о дополнительной жалобе заявительницы, что дало ему возможность подготовить ответ, заявительница о его аргументах не знала, поскольку они были направлены И.М., с которой она расторгла договор.

Европейский Суд также нашел обоснованным довод заявительницы о том, что представительство И.М. в Рижском окружном суде не было оформлено в соответствии с требованиями внутреннего законодательства и, следовательно, не могло считаться действительным. Хотя Гражданский процессуальный закон предусматривает, что национальные суды должны быть уведомлены об отзыве разрешения представителю, учитывая национальную прецедентную практику, Суд не может сделать вывод, что в отсутствие такого уведомления предполагается, что лицо будет представлено одним и тем же адвокатом на разных уровнях юрисдикции. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что Рижский окружной суд переписывался с заявительницей лично, несмотря на требование национального законодательства о том, что все документы и уведомления должны быть направлены представителю лица, когда такой представитель ранее был назначен.

Таким образом, хотя заявительница не выполнила требование об уведомлении суда об отзыве ее разрешения адвокату, Рижский областной суд переписывался с ней вместо адвоката, и он не проверял, было ли в наличии разрешения заявителя адвокату на представление ее интересов в апелляционном производстве. Вследствие этого заявительница не получила информации о доводах С.И.Е.А. и, таким образом, оказалась в невыгодном положении по отношению к своему оппоненту.

Исходя из вышеперечисленного, Европейский Суд считает, что непредставление заявительнице информации о доводах С.И.Е.А. и ее неспособность ответить на эти представления привели к тому, что она не могла участвовать в разбирательстве в Рижском окружном суде в соответствии с принципом равенства сторон и правом на состязательное разбирательство.

Таким образом, ЕСПЧ установил нарушение статьи 6 Конвенции.

Возращение ребенка

Исходя из практики ЕСПЧ, при определении места жительства ребенка основное значение имеет решение вопроса о том, что лучше всего отвечает его интересам. Решение данного вопроса включает два аспекта:

1) наилучшим интересам ребенка соответствует сохранение его связей с семьей, кроме случаев, когда семья является особенно непригодной или неблагополучной;

2) наилучшим интересам ребенка соответствует обеспечение его развития в безопасной, спокойной и устойчивой среде, не являющейся неблагонадежной.

Принимая во внимание жалобу заявительницы, что суды не пытались определить наилучшие интересы ребенка, Европейский Суд считает необходимым повторить, что «наилучшие интересы ребенка» не могут пониматься одинаково, независимо от того, рассматривает ли суд запрос о возвращении ребенка в соответствии с Гаагской конвенцией или постановление об опеке или родительских правах. Наилучшие интересы ребенка являются частью обоснования Гаагской конвенции и в контексте процедуры возвращения они должны оцениваться в свете исключений, предусмотренных Гаагской конвенцией. Соответственно, национальные суды, отклоняющие определенную информацию и доказательства как не относящиеся к конкретному разбирательству, не могут рассматриваться как подразумевающие, что наилучшие интересы ребенка были проигнорированы.

Европейский Суд подчеркивает, что в преамбуле к Гаагской конвенции предусмотрено, что при возвращении детей «в государство их обычного проживания» суды должны удостовериться, что в этой стране действительно предусмотрены надлежащие гарантии.

Также заявительница жаловалась на то, что суды не сочли достоверными доказательства, подтверждающие насилие С.И.Е.А. Заявительница представила письменные заключения психиатра и семейного психотерапевта, подтверждающие травмирующие воспоминания К.С.А. о жизни с ее отцом.

Национальные суды подробно изложили представленные им доказательства и провели оценку вероятности насилия со стороны С.И.Е.А. Заключение судов об отсутствии насилия было, в частности, основано на анализе психиатрических отчетов и других доказательств, подтверждающих предполагаемые последствия предполагаемого инцидента, включая информацию, предоставленную латвийским органом заключения.

В частности, они обратили внимание на противоречивый характер доказательств. Суды также приняли во внимание тот факт, что заявительница не привлекла правоохранительные органы Норвегии.

Европейский суд считает, что суды приняли взвешенное и разумное решение, уделяя самое пристальное внимание наилучшим интересам ребенка. Они дали оценку конкретных обстоятельств дела и тщательно рассмотрели утверждения о потенциальном вреде для девочки после ее возвращения. На основании представленных документов национальные суды убедились, что возвращение К.С.А. в Норвегию не подвергнет ее риску, указанному в статье 13 Гаагской конвенции.

Поэтому довод заявительницы о том, что судами не учтен принцип наилучших интересов ребенка, был отклонен.

Судьи ЕСПЧ согласны с тем, что решение о возвращении К.С.А. имело законную цель защиты ее прав и свобод и прав ее отца. Поэтому довод заявительницы о том что, наилучшие интересы ребенка не учитывались, Европейским Судом был отклонен.

Исходя из вышеперечисленного, Европейский суд по правам человека постановил, что в остальной части жалоб заявительницы относительно ст. 6 и 8 Конвенции, не было нарушений.

Также мы писали, что ЕСПЧ не нашел нарушений в монополии адвокатуры на представительство в украинских судах.